Тайный коридор

И тогда он впервые подумал: а все остальное, что ему тогда приснилось, было метафорой подсознания или зеркальным отражением какой-то реальности, неведомой до поры до времени, как и Таракташское дело?

– Что с тобой? – спросила Наташа, внимательно наблюдавшая за выражением его лица.

– Ничего, – криво улыбнулся он.

Прошла неделя, как они были в Крыму. На исходе второго дня Алексей с удивлением почувствовал, что все, от чего он бежал в Москве, по-прежнему живо занимает его. Ноги сами вели его в телевизионку, чтобы посмотреть в московских новостях, которые транслировали крымские каналы, как там развивается скандал с «компроматом». Он развивался в нужном направлении. Немировский, разумеется, устами своего пресс-секретаря все отрицал, требовал оригинал записи для экспертизы, а Висюлин, проинструктированный, очевидно, фээсбэшниками, отвечал, что оригинал, скорее всего, похищен во время налета неизвестных на редакцию «Секретных расследований», а главный редактор был вскоре убит. Тут он делал многозначительную паузу и добавлял, переходя из обороны в наступление: «Вероятно, теми же неизвестными. Остается выяснить, кому это выгодно».

Появившийся мимоходом на экране Зубов говорил, как под копирку, то же самое.

Первые дни, рассказывая о «компромате», телевизионщики ссылались больше на газету, а потом все чаще стали называть в качестве источника «Секретные расследования», где содержалась полная версия мнимого телефонного разговора. Косвенным образом это означало, что журнал расходится хорошо. И удивительное дело: Звонарев, еще недавно поставивший крест на «Секретных расследованиях», радовался этому! Он ловил себя на мысли, что с нетерпением ждет появления настоящих, фээсбэшных компроматов.

И то ли оттого, что прежняя жизнь никак не отпускала Алексея, то ли оттого, что Ялта, кроме светлых воспоминаний, таила еще и темные, тяжелые, их с Наташей попытка начать все заново в Крыму не заладилась с первого дня. Точнее, с первой ночи.

Было полнолуние, душно, не спалось даже после долгой, изнурившей их любви. Разгоряченные, потные, они лежали, стараясь не прикасаться друг к другу. И поэтому, может быть, как-то сразу почувствовалось: несмотря на только что случившуюся близость, они по-прежнему каждый по себе, по отдельности. Они простили друг друга, но еще не вернулись совсем из той страшной жизни, которой жили последний год.

Днем они лежали на тесном ялтинском пляже, набитом обожженными солнцем людьми, купались в припахивающем мазутом море, слонялись по Ялте, сидели в кафе. Они не расставались ни на минуту, но были каждый по себе.

Пятнадцать лет назад они взялись за руки и пошли вверх по симеизской лестнице, а теперь стояли порознь на верхней площадке. Спускаться вниз не хотелось. Лестница была замусорена до безобразия. Вилла «Мечта» и вилла «Ксения» зияли прорехами в кровле, пустыми глазницами окон. Цветники на «аллее голых мужиков» исчезли. Симеиз изменился вместе с Алексеем и Наташей. Они хотели встретиться в нем со своей юностью, а встретились с собою нынешними. Оттого, может быть, их не тянуло спрашивать, приобняв друг друга за плечи: «А помнишь?..»

Ялта быстро наскучила им, они стали ездить в другие места, но это не уничтожило возникшее ощущение пустоты. Прошлого не существовало. Или существовало – но в виде леденящего холодка кошмара, как было сегодня, когда Звонарев наяву увидел памятник из давнего сна.

Вернувшись с экскурсии, они пообедали, прилегли отдохнуть. Потом сидели на балконе. Алексей взглянул на часы. Шесть, время новостей. Он извинительно улыбнулся Наташе и пошел в телевизионку. Еще с порога он услышал сногсшибательный анонс: «В Москве совершено покушение на известного банкира Немировского. Смотрите далее подробности!»