Тайный сообщник

Коптхолл-корт, Истерн-Сентрал,

30 сентября 1892 года

Дорогой сэр!

Надеюсь, Вы простите мне эту вольность, но я пишу к Вам, чтобы навести некоторые справки. Насколько я знаю, это лето Вы провели в Абердиншире (Шотландия, Северная Британия). Мой компаньон мистер Родерик Макду (так он значится в наших документах и рекламе исходя из деловых соображений, настоящее же его имя Эммануэль Мозес Маркс из Лондона) в начале прошлого месяца отправился в Шотландию (Северная Британия) отдохнуть, но, поскольку с тех пор я получил от него весточку лишь один раз, вскоре после его отъезда, меня тревожит, не постигло ли его какое-то несчастье. Я наводил справки везде, где только мог, однако никаких сведений не получил и поэтому осмелился обратиться к Вам. Письмо мистера Макду было написано в состоянии глубокого уныния; он опасался, что его настигло возмездие за стремление выдать себя за шотландца на шотландской земле, поскольку вскоре после прибытия он лунной ночью видел собственный «призрак». Он, несомненно, имел в виду, что перед отъездом заказал себе горский костюм, очень похожий на тот, который мы имели честь изготовить для Вас, – вероятно, Вы помните, какое сильное впечатление произвел этот наряд на моего компаньона. Однако мистер Макду, вероятно, не стал носить его, так как, насколько мне известно, робел показываться в нем в обществе и даже признался, что поначалу станет облачаться в него лишь рано утром и поздно вечером, да и то в местах безлюдных, дабы постепенно привыкнуть к нему. К сожалению, он не посвятил меня в подробности своего маршрута, и я совершенно не представляю себе, где он может в настоящее время находиться. Посему я осмеливаюсь спросить: может быть, Вам приходилось видеть или слышать, что где-то в тех краях, где Вы, насколько я знаю, недавно приобрели имение, в котором останавливались летом, появился человек в таком же горском наряде, как Ваш? Ответа на это письмо я жду лишь в том случае, если Вы можете снабдить меня какими-то сведениями о моем друге и партнере, поэтому, прошу Вас, не утруждайте себя без причины. Смею думать, что он, вероятно, побывал где-то неподалеку от Вас, так же, хотя он и не указал в своем письме день и месяц, на конверте стоит штемпель «Йеллон», а это, насколько мне известно, в Абердиншире и поблизости от Мэйнс-оф-Крукен.

Засим остаюсь искренне Ваш, дорогой сэр,

Джошуа Шини Коэн Бенджамин (Маккалум Мор)».

Фрэнсис Мэрион Кроуфорд 1854–1909 Человек за бортом!

О да, с мальчишеских лет много раз я слышал крик «Человек за бортом!», и однажды или дважды несчастье произошло на моих глазах. Если бы только знали пассажиры океанских пароходов, сколько вот так погибло народу!

Стою я как-то темной ночкой у фальшборта, гляжу на волны и слышу рядом шаги, и вдруг шуррр! – кто-то проносится над моей головой громадным черным нетопырем. С кочегарами такое случается – одуреет парень от жары у себя в машинном, поскользнется на палубе – и бултых! Ежели это произойдет без свидетелей, поминай как звали бедолагу. Нередко за борт улетают и пассажиры, но у них, как правило, есть на то причины, которые им кажутся весьма важными. При мне пассажир разрядил в толпу эмигрантов револьвер, а после сиганул через планшир что твоя ракета. Ясное дело, любой уважающий себя начальник постарается спасти упавшего – конечно, в смирную погоду, без риска для судна. Но на моем веку вырученных было двое-трое, не больше. Обычно же удавалось вернуть спасательный круг, изредка шапку. Да, кочегары и пассажиры за борт падают, однако я не припомню, чтобы их судьбу разделил матрос, будь он даже в стельку пьян. Говорят, на судах с плеточной дисциплиной бывают самоубийства, но при мне ничего такого не происходило. Был случай, человека достали из воды слишком поздно и он еще в шлюпке отдал Богу душу… Впрочем, это давняя история; наверное, я ее уже рассказывал. С тем парнем я был знаком, да только мертвым его не видел. Из нашей команды лишь один матрос присутствовал при несчастье, он-то и поведал остальным.

Ты не думай, я тебя не травлей моряцкой потчую. В этой были нет акул-людоедов и тому подобных страстей. Да и вряд ли я бы затеял ее вспоминать, кабы с нами тут сидел кто-нибудь еще. Mbi-то с тобой все моря избороздили, а потому, надеюсь, ты мне поверишь. Да и знаешь прекрасно, что за свои слова я отвечаю и попусту языком не мелю. Уже давно подмывает выложить тебе все как на духу, с того дня, когда случилось самое ужасное, вот только возможности такой до сих пор не выпадало.