Тайный сообщник

Рассказ будет длинным, потому как история эта тянулась долго и началась много лет назад; а месяц, ежели память не подводит, был октябрь. Служил я в ту пору старпомом – это уже потом, через три года, прошел здешнюю морскую комиссию и получил сертификат судоводителя. Шхуна наша звалась «Элен Б. Джексон», порт приписки – Нью-Йорк. Капитаном был Хэкстафф, и направлялись мы в Вест-Индию с грузом леса. Четырехмачтовая «Элен Б.» уже тогда была пережитком – без парового осла, все вручную.

Но в те времена, как ты помнишь, парусники еще годились для каботажной торговли. Порядки на судне я бы не назвал суровыми, наш старик был добрей большинства шкиперов, даром что себе на уме и с физиономией как трубный ключ. В команде нас было на круг тринадцать, и впоследствии кое-кто пенял на это обстоятельство. Но только не я – из меня еще в детстве выбили всю эту дурь. Не стану лгать, будто мне в пятницу выйти в рейс – что плюнуть, но доводилось и по пятницам отчаливать, и ничего, возвращался живехонек и здоровехонек. Да и в чертовой дюжине я уже бывал дважды, и неприятностей не случалось, не считать же таковыми утрату пары рангоутных брусьев да нескольких кусков парусины. А все мои кораблекрушения распрекрасно обошлись без пятниц, чертовых дюжин и покойников в трюме. Сдается мне, обычно так и бывает, суеверия не оправдываются.

Осмелюсь предположить, что ты не забыл тех парней, братьев Бентон, похожих как две капли воды? В таком сходстве нет ничего удивительного, коли речь идет о близнецах. На старушке «Бостонской красотке» они служили юнгами. Помнишь, ты там был помощником капитана, а я простым матросом? Еще тогда они для меня были на одно лицо, а потом отпустили бороду, и я напрочь лишился надежды отличить их друг от друга. Братьев звали Джим и Джек – Джеймс Бентон и Джон Бентон. Единственная разница, какую я сподобился углядеть: кто-то из них обладал нравом чуть более веселым и общительным. Но и в этом нет уверенности. Может, у обоих менялось настроение. Да, вот еще: за одним водилась привычка насвистывать наедине с собой «Нэнси Ли». Только эту мелодию он и выучил, а его братец не знал вообще никаких. Впрочем, и тут я могу заблуждаться. Нельзя исключать, что и второй знал «Нэнси Ли».

Ну так вот, эти ребята, Бентоны, завербовались на «Элен Б. Джексон». После «Бостонской красотки» они ходили на полудюжине парусников; из них получились отменные моряки. Синеглазые, веснушчатые, рыжебородые парни прекрасно ладили с командой и споро управлялись с оснасткой, а за штурвалом им не было равных. Они были в левой вахте, как и я, и на обоих я всегда мог положиться. Нужно поработать наверху вдвоем – братья без приказа кинутся к вантам; впрочем, на судне с косыми парусами такая необходимость возникает нечасто. Когда крепчает ветер и надо убрать фор-стень-стаксель, ребята не боятся промокнуть – глядишь, оба уже лезут на бушприт, не дожидаясь, когда кто-нибудь внизу возьмется за нирал. Матросы любили братьев за трудолюбие и смелость, а еще за то, что они не хвалились своими навыками. Помню, как-то раз при рифлении бизани с нок-бензельного угла сорвался нирал. Море успокоилось, и мы отдали рифы, забыв при этом про трос, но потом спохватились: он должен был вскоре понадобиться. Свежеет, а у нас гик не закреплен и гафель ходуном ходит. Один из этих молодцов стоял у штурвала, и я моргнуть не успел, как второй вскарабкался на гафель, на самый его нок. Рулевой глядит ни жив ни мертв, белый точно молоко, как брат мотается вместе с гафелем, и до чего же сильно его швыряет под ветер – обезьяной надо быть, чтобы не сорваться. Но он продержался, пока не заправил в блок новый трос, а потом благополучно слез. Вроде у штурвала был Джек – весельчак, который «Нэнси Ли» насвистывал. Ох и натерпелся же он страху! Кабы не стоял у руля, сам полез бы на гафель вместо Джима. Но «Элен Б.» он вел ровно, насколько позволяла волна, и перевел дух, только когда Джим перебрался к блоку дирик-фала; там было за что держаться. Да, я думаю, на бизани был Джим.

Ни разу я не видел этих ребят на палубе грязными, в худой одежке. Знал, что нет у них ни матери, ни сестер, ни жен, но как-то удавалось им блюсти опрятность, словно дома их обихаживала женская рука. Помнится, был у Бентонов один на двоих матросский баул, а в нем хранился наперсток. Кто-то что-то сказал об этом братьям, и они переглянулись, и один улыбнулся, а другой – нет. Платье они носили одинаковое, но была у них красная шерстяная фуфайка, которую надевали попеременно. Мне поначалу казалось, что в фуфайке ходит только один; вот по ней-то, решил, и буду их различать. Ан нет – однажды услышал, как брат просит ее у второго, мол, теперь его очередь. Так что не осталось вовсе никаких признаков.