Тайный сообщник

Наш кок Джеймс Лоули был родом из Вест-Индии. Его папаша увешивал фонариками кокосовые пальмы на берегу, причем не только в праздники; за это его и вздернули. Но дело свое Джеймс знал отменно и не кормил нас по воскресеньям похлебкой из тушенки и гороховой кашей. Так вот к чему я вспомнил этого кока: он по воскресеньям обоих парней звал Джимами, а по будням – Джеками. И говорил, что иногда угадывает – вроде того, как нарисованные на стенке часы дважды в сутки показывают верное время.

Однажды вроде бы появился способ различать Бентонов, когда я подслушал их беседу о девушке. Дело было вечером, в нашу вахту. Нежданно-негаданно окреп ветер, мы набили кливера, а потом спустили топсели. Братья Бентон находились на корме – один стоял у штурвала, другой натягивал бизань-шкот. Собственноручно уложив в бухту нирал крюйс-топсели, я пошел на корму проверить, как мы идем. Прислонясь к ходовой рубке, я посмотрел на маяк. И, пока там стоял, услышал обрывок разговора. Похоже, тема обсуждалась не впервые, и голос, раньше достигший моих ушей, вроде принадлежал невеселому брату – который в конце концов оказался Джимом.

– Мейми знает? – спросил Джим.

– Еще нет, – тихо ответил Джек, несший вахту у штурвала. – Вот вернемся домой, скажу ей.

– Понятно.

А больше я ничего не услышал, потому как решил: негоже топтаться рядом, пока ребята обсуждают свои дела. Я подошел к нактоузу, глянул на компас и велел рулевому так держать. Шхуна идет ровно, ветер, похоже, скоро уймется, а с подветренной стороны виден берег. Парень ответил, и вроде не подтвердилась моя догадка: голос звучал невесело. Может быть, братья сменились у штурвала, пока шел разговор? Судя по услышанному мною обрывку беседы, у одного из них на берегу девушка. Интересно, у кого именно? В хорошую погоду на шхуне предостаточно досуга для подобных гаданий.

И тут я заметил, что разговор вдруг увял. Замкнулись братья при моем появлении, заподозрив, что я услышал лишнего. Кто другой на моем месте, просто развлечения ради, попытался бы вытянуть из них секрет; пожалуй, смог бы и я, разговорив близнецов отдельно друг от друга, узнать, кого из них ждет зазноба. Да только не лежала у меня душа к подобным забавам. В ту пору я сам подумывал о женитьбе, а потому сочувствовал парню по-приятельски.

Я давно приметил, что Бентоны мало разговаривают между собой. Зато они были дружны: на ночной вахте, когда заняться особо нечем, один стоял у штурвала, а второй непременно ошивался рядом, будто ждал возможности подменить рулевого, хотя мог бы преспокойно дрыхнуть – в хорошую погоду я на такое смотрел сквозь пальцы. А ежели один на баке впередсмотрящим, то второй рядышком сидит на якоре. Днем точно нитка с иголкой, а ночью так и вовсе не разлей вода. Любили они на якоре посиживать и под ним хранили свои трубки, поскольку бак крайне редко захлестывало волной, и вообще наша «Элен Б», как и любой парусник с косым вооружением, куда лучше шла крутым бейдевиндом, чем по ветру. При бортовой волне, бывало, нам заливало корму. Случилось такое и в том приснопамятном рейсе, потому-то и потеряли мы матроса.

Мы попали в зюйдовый ураган. Вначале ветер дул с юго-востока и падал барометр, пока удавалось за ним следить, а потом с юга на нас покатился вал. Проходи мы там парой месяцев раньше, угодили бы в циклон, но в тех водах «конец октябрю – конец бедам», ты это не хуже меня знаешь. Ну подует изредка, ну дождик выпадет – и вся недолга. Времени было вволю, и мы, пока ветер не окреп, успели все лишнее убрать да принайтовить. С закатом резко посвежело, а к тому часу, когда стемнело вовсе, ураган успел набрать полную силу. На корме у нас вместо штормового триселя стояла вглухую зарифленная бизань – так шхуна лучше слушалась руля, коль не было надобности дрейфовать.

Первую вахту я нес вместе с Бентонами. Уже через час стало яснее некуда: буря разыгрывается не на шутку.