Так держать, Дживс!

– Ваше сиятельство, осмелюсь утверждать, что джентльмен с такими моральными качествами, как у его сиятельства, может попасть в тюрьму только по своей воле, ибо его сиятельство не в состоянии совершить преступление против закона, которое повлекло бы за собой арест.

Леди Малверн хлопнула глазами. Потом поднялась с кресла.

– Мистер Вустер, – сказала она, – примите мои извинения. Я была к вам несправедлива. Мне следовало лучше знать моего Уилмота. И свято верить в его чистоту и благородство.

– Вне всякого сомнения! – сказал я.

– Завтрак готов, сэр, – сказал Дживс.

Я сел за стол и, не оправившись от потрясения, задумчиво уставился на яйцо-пашот.

– Дживс, – сказал я, – вы спасли мне жизнь.

– Благодарю вас, сэр.

– Никто бы не убедил тетю Агату, что это не я приохотил нашего недотепу к разгульной жизни.

– Думаю, что так, сэр.

Я начал есть яйцо. Признаться, я был ужасно растроган тем, как Дживс явился мне на подмогу. Что-то подсказывало мне, что он заслуживает щедрого вознаграждения. Секунду я колебался. Затем решился.

– Дживс!

– Сэр?

– Этот розовый галстук…

– Да, сэр?

– Сожгите его.

– Благодарю вас, сэр.

– И еще, Дживс.

– Да, сэр?

– Возьмите такси и купите мне «диво Белого Дома», как у президента Кулиджа.

– Очень вам благодарен, сэр.

Я испытал чертовски приятное облегчение. Будто тучи у меня над головой рассеялись и все стало на свои места. Я, как герой романа, который решает больше не ссориться с женой, все забыть и простить. Чего бы я только не сделал, лишь бы показать Дживсу, как я его ценю.

– Дживс, – сказал я, – этого недостаточно. Может быть, вы хотели бы чего-нибудь еще?

– Да, сэр. Если позволите, пятьдесят долларов.

– Пятьдесят долларов?

– Тогда я мог бы заплатить долг чести, сэр. Я должен эти деньги его сиятельству.

– Вы должны лорду Першору пятьдесят долларов?

– Да, сэр. Мы случайно встретились на улице в тот вечер, когда его сиятельство арестовали, сэр. Я как раз размышлял, каким образом побудить его сиятельство отказаться от того образа жизни, к которому его сиятельство пристрастился. Когда мы встретились, его сиятельство находился в разгоряченном состоянии и, по-видимому, принял меня за одного из своих приятелей. Во всяком случае, когда я взял на себя смелость предложить его сиятельству пари на пятьдесят долларов, что ему «слабо засветить в глаз» проходящему мимо полисмену, его сиятельство с готовностью согласился и выиграл пари.

Я вынул бумажник и отсчитал сто долларов.

– Держите, Дживс, – сказал я, – пятидесяти недостаточно. Знаете, Дживс, вам… вы неподражаемы!

– Стараюсь, сэр.

Дживс и «порядочная жила»

Перевод. В. Ланчиков

Сижу я иной раз утром в постели, попиваю чай, а Дживс порхает по комнате, доставая все что нужно для моего сегодняшнего наряда. И приходит мне такая мысль: а ну как этому приятелю вздумается взять расчет? И что я, к дьяволу, буду без него делать? В Нью-Йорке особенно опасаться нечего, но в Лондоне у меня от этой мысли сердце не на месте. Сманить его пытался уже не один пройдоха. Я точно знаю, что юный Регги Фулджем обещал ему платить вдвое больше против того жалованья, которое он получает у меня. А когда ко мне заходил Алистер Бингем-Ривз (его камердинер, как известно, вечно гладит брюки поперек), он посматривал на Дживса такими горящими, такими жадными глазами, что я испугался не на шутку. Ну не шакалы?

Дело, понимаете, в том, что Дживс – большая умница. Это видно уже по тому, как он вдевает запонки.

Я обращаюсь к нему за помощью во всякой переделке: Дживс не подведет. Мало того, он готов протянуть руку любому из моих друзей, кого угораздит вляпаться в скверную историю. Взять хотя бы тот довольно-таки каверзный случай с милягой Бикки и его дядюшкой, порядочным жилой.

Как-то раз через несколько месяцев после моего приезда в Америку я вернулся домой поздненько. Дживс подал мне выпить на сон грядущий и доложил:

– Нынче вечером, сэр, в ваше отсутствие заходил мистер Биккерстет.

– Вот как? – переспросил я.

– Дважды, сэр. Он был несколько встревожен.

– Да? Трепыхался, значит?

– Именно такое впечатление у меня и сложилось, сэр.