Так держать, Дживс!

Это был сравнительно маленький экземпляр, и, глядя на него, трудно было бы предположить, что он может произвести больше шума, чем скрип карандашного грифеля. Тем не менее он лаял – да еще как лаял! Убежав в угол, пекинес выпучил налившиеся кровью глаза, прижался к стене и, как-то по-обиженному откидывая голову назад, стал изрыгать ужасный лай.

Увы, пришлось выкидывать белый флаг. Мне было жаль Бинго, жаль, что обстоятельства вынуждают подвести его, однако настало время брать ноги в руки. «Спасайся кто может!» – крикнул я про себя и, выпрыгнув из окна, вмиг оказался в саду.

Здесь на дорожке, ведущей к калитке, меня, как нарочно, поджидали полицейский и девушка в платье горничной.

Ситуация, я вам скажу, щекотливая.

– А вот и мы! – расплылся я в улыбке. Ответом мне было молчание, которое следовало бы назвать задумчивым.

– Говорила же, что слышала, как там ходят, – пробурчала наконец горничная.

Полицейский вытаращил на меня глаза, словно рак.

– Это как это понимать прикажете? – спросил он наконец.

Я улыбнулся кроткой улыбкой святого и сказал:

– В двух словах объяснить трудновато.

– Да уж это точно! – согласился полицейский язвительно.

– Понимаете, я просто… просто смотрел, как там… дела обстоят. На правах, так сказать, старого друга.

– А как это вы туда попали?

– Через окно. Я же говорю, будучи старым другом семьи…

– Так это вы, значит, их старый знакомый будете?

– Очень, очень старый, – подхватил я. – Вы даже не представляете, насколько старый.

– Что-то я раньше этого «знакомого» здесь не видела, – отрезала горничная.

Я посмотрел на нее с ненавистью. Вот уж не понимаю, как она может кому-то понравиться, даже повару-французу. Не то чтобы она была страшна. Вовсе нет. В другое время, при более благоприятных обстоятельствах я бы даже нашел ее довольно-таки симпатичной. Но сейчас она казалась просто мегерой.

– Да, – признал я. – Вы действительно прежде меня не видели. Тем не менее я действительно друг семьи, проживающей в этом доме.

– А что же, если друг, в дверь, как положено, не позвонили?

– Не хотел причинять беспокойства.

– Какие ж тут беспокойства? Нам за это деньги платят, чтобы мы двери открывали, – возразила с достоинством горничная и тут же сделала абсолютно необоснованное заявление: – В жизни никогда его не видала.

Вот гадина!

– Послушайте, – озарило меня, – а ведь меня знает гробовщик.

– Это какой такой гробовщик?

– Ну тот, который прислуживал за столом, когда мы позавчера здесь ужинали.

– Ну-ка, быстро, прислуживал гробовщик за столом? – повернулся полицейский к горничной.

– Никакой гробовщик нигде не прислуживал, – ответила та.

– Да нет, он был просто похож на… а, черт, вспомнил! Это был бакалейщик!

– Прислуживал бакалейщик? – снова спросил надутый индюк в полицейском мундире. – Быстро!

– А хоть бы и прислуживал, – сказала горничная. Было видно, что она разочарована и обескуражена – словно тигрица, от которой ускользнула добыча. Вдруг она просветлела. – Да он мог и так узнать. Пошел по окрестностям да и разнюхал. Вот ведь гадина какая!

– Ваша фамилия как будет? – решительно спросил полицейский.

– Видите ли… с вашего разрешения, я бы не стал ее называть.

– Это ради Бога. Все равно в суде скажете.

Я застонал.

– Ну что, пошли, что ли?

– Да подождите же, я действительно друг хозяев. Стойте, я вспомнил! Слава Богу, вспомнил – в гостиной стоит моя фотография. То есть на которой – я.

– Ну если вы…

– Вот уж чего не видели, того не видели, – хмыкнув, сообщила горничная.

Боже, как я ее ненавидел!

– Потому и не видели, что халатно, наверное, убираетесь, – сурово предположил я. Что, съела?

– Еще чего! – фыркнула она высокомерно. – Не пристало горничной в гостиных убираться.

– Еще бы, – сказал я с горечью, – горничной пристало слоняться по саду, сидеть в засаде, любезничать с полицейскими. А в доме, наверное, работы непочатый край.

– Горничной пристало дверь гостям открывать. Которые через окна не лазят.

Я видел, что счет складывается явно не в мою пользу, и решил прибегнуть к тактике умиротворения.

– Уважаемая горничная, – начал я, – зачем нам с вами опускаться до вульгарных пререканий?

Я просто сказал, что в гостиной находится мое изображение в виде фотографии, которую, наверное, очищают от пыли – какая разница кто? Каковая фотография и докажет вам, что я действительно являюсь старинным другом хозяев этого дома. Не так ли, констебль?

– Если она там есть, – проворчал полицейский.

– Конечно, есть, уверяю вас, есть!

– Ладно, сейчас пройдем и посмотрим.

– Вот это по-нашему, по-мужски, – просиял я.

Гостиная у них должна быть на втором этаже. Фотография там на столике у камина. Должна была бы там стоять. Но не стояла. Камин был на месте, столик тоже никуда не делся, а вот моей фотографии что-то было не видать. Фотография Бинго стояла. Фотография лорда Битлшема, дяди Бинго, тоже имелась в наличии. Снимок жены Бинго, снятой в три четверти с улыбкой, тонко играющей на губах, стоял там, где и стоял. А вот изображения вашего покорного слуги не было и в помине.

– Йо-хо-хо! – пропел полицейский.

– Да стояла она еще позавчера – вот на этом самом месте.