Так становятся звёздами. Часть 2

— Мне очень жаль приносить вам дурные новости, сеньора, но я вынужден донести до вас, что ваш брак с Его императорским высочеством признан недействительным.

Гаитэ давно желала свободы. Даже сейчас мысль о том, что она ничего больше Торну не должна была словно гора, упавшая с плеч.

И всё же она с горечью подумала о том, что невозможно действовать так быстро, если только заранее все ходы и выходы не просчитал. Выходит, как и предупреждала Эффидель, Торн действительно вынашивал в сердце возможность устроить более удачный, с политической точки зрения, брак?

— На каком основании это произошло? — спросила она.

— На основании вашей противоестественной связи с братом императора, — был ответ.

Что ж? Это правда.

Почему Торн должен был простить ей измену? Он действует так же, как на его месте поступило бы большинство мужчин: можешь уничтожить изменницу, не оценившую тебя по достоинству — уничтожь. Насладись местью.

Гаитэ испытывала облегчение. Прояви Торн милосердие и благородство, её жизнь превратилась бы в ад, но каждое его жестокое деяние лишь укрепляло её в уверенности, что, изменив ему, она поступила правильно. Отомстить недостойному мужчине даром из ветвистых украшений в виде рогов, которые он зачем-то с гордостью продемонстрировал всей стране — утончённое наслаждение.

Выковать из близких людей самых лютых врагов — вот предел человеческой глупости.

* * *

Молчаливые женщины, прислуживающие Гаитэ, помогли молодой женщине переодеться к встрече с духовником, который должен был явиться в шесть часов вечера. Покорно отдавшись в их руки, Гаитэ апатично ждала появление Святого Отца.

В какой-то момент ей показалось, что за дверью слышится странная возня. На её вопросительный взгляд служанка пожала плечами:

— Мышь, госпожа.

«Размером, наверное, со слона?», — насмешливо подумала Гаитэ.

Дверь распахнулась, являя вместо мыши высокого плечистого монаха. Такая фигура куда больше подошла бы воину.

— Пройдёмте, сеньора. Его Преосвященство ожидает вас.

— Разве исповедовать меня будут не здесь?

— Его Преосвященство будет ждать вас в тюремной часовне, в исповедальне. Подайте даме плащ. В переходах слишком много сквозняков, — распорядился монах.

— Благодарю за заботу, — саркастично протянула Гаитэ.

Как будто возможность схватить насморк накануне казни может кого-то волновать?

Стоило шагнуть в коридор, дверь за спиной крепко затворилась.

— Прошу, сеньора, сюда.

Гаитэ, мгновение поколебавшись, решила, что постарается сбежать тогда, когда выйдет из крепости, как только окажется на внутреннем дворике. Плутать по тюремным лабиринтам у неё не было ни малейшего желания.

Но стоило завернуть за угол, как она замерла — по полу было распростёрто тело, скорее всего уже успевшее стать трупом.

Прежде, чем Гаитэ пришла в себя, кто-то сзади схватил её, зажимая рот рукой. Протестующе замычав, она не стала долго думать и вонзила зубы в мягкую плоть ладони.

— Тише!

Кусаться сразу же расхотелось, как только она узнала голос Сезара.

— Не бойся. Не кричи. Это я.

Радость, охватившую Гаитэ, невозможно описать словами. Сезар не бросил её! Не оставил! Не стал спасаться сам, один — вернулся за ней!

Она бы сделала для него то же самое, но жизнь жестоко учит тому, что, если ты всё готов сделать для кого-то это, увы, не означает, что получишь в ответ такую же верность и преданность.

Как только Сезар ослабил хватку, Гаитэ, развернувшись, бросилась ему на шею:

— Сезар!

— Любовь моя, — в ответ обнял он её порывисто и нежно, — увы, но на объятия нет времени. Я покрою поцелуями каждый дюйм твоей кожи, как только выберемся отсюда.

— Да! Да! Конечно! — закивала Гаитэ.

От радости она была близка к истерике. Хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Нужно было немедленно взять себя в руки.

— Прикрывай спину, — почти беззвучно отдал Сезар приказ «монаху», чьё лицо по-прежнему наглухо закрывал капюшон.

Гаитэ вздрогнула, увидев, как на пол легла длинная тень. Подняв глаза, встретилась с обычно бесстрастным комендантом, на сей раз вмиг растратившего всю свою невозмутимость.

— Лорд Фальконэ?.. — растерянно вздрогнул он при виде Сезара.

Не узнать принца было невозможно. Свет от факелов ярко освещал его хищное, характерное лицо с резкими чертами.

Угрожающая и в то же время весёлая улыбка осветила лицо Сезара:

— А, вот и вы? Приятно поздороваться.

Комендант попятился и завопил во всё горло:

— Охрана!

Наступая на него, не переставая улыбаться, Сезар произнёс:

— Вашего стражника зовёте? Он вон там лежит. Я убил его, — услужливо пояснил он, выразительно опуская ладонь на эфес шпаги, выступающей из-под монашеской рясы.

Тюремщик выхватил свой клинок, продолжая пятиться.

— Нет, я не хочу драться, — с усмешкой произнёс Сезар.

— Боишься? — храбрился комендант.

Однако Гаитэ видела, как ему страшно. Слава о Сезаре, как о непревзойдённом дуэлянте и мастере шпаги распространилась по всей стране. Именно за его дерзкую, порой даже безумную отвагу и умение владеть оружием он и пользовался такой популярностью у военных.

— Боюсь, безусловно. Боюсь ещё больше запачкать свою совесть.

Противник с криком бросился вперёд.