Такая долгая жизнь. Записки скульптора

Как-то в той же филармонии я увидел в противоположной ложе Александра Белинского — остроумного человека, талантливого режиссера и литератора, знакомого мне еще со студенческих лет. С тех пор он, естественно, изменился: потяжелел, облысел, но стал, пожалуй, более значительным и интересным. Он сидел, положив руки на барьер ложи, немного ссутулившись. Я вспомнил, что и прежде у него была манера, задумавшись, принимать такую позу. И когда я предложил ему попозировать, уже представлял себе композицию будущего портрета. Здесь основной моей задачей было вникнуть в психологию Белинского — человека сложного, с трудным, неуживчивым характером, но широко образованного, разностороннего и мудрого.

Много лет он был художественным руководителем Театра музыкальной комедии. В молодости ставил блестящие капустники в Доме актера. На телевидении — новаторские и интересные балеты, такие как «Прекрасная Галатея», «Старое танго», «Анна на шее» с Екатериной Максимовой и другие. Они сделали ему имя в искусстве. Казалось бы, следует вылепить эдакого развеселого, улыбающегося, милого режиссера в соответствующей композиции. Но я достаточно хорошо знал его другим, чтобы так поступить, и портрет получился серьезным: Белинский сидит, сложив перед собой руки и глубоко задумавшись. Не уверен, что польстил своему старому другу, но он воспринял портрет с интересом.

Вспоминаю, сколько раз я приходил в филармонию, чтобы подготовиться к работе над портретом Темирканова, занимал разные места в зале, чтобы рассмотреть его то с одной, то с другой стороны, а тут мне хватило только одного раза, чтобы решить, каким делать портрет Белинского.

Думаю, что в этом случае имело значение и то, что с Сашей я был близко знаком, а Темирканова должен был изучать заново, прежде чем приступить к работе.

Не могу перечислить всех тех моих друзей, которых я лепил и дарил им потом портреты (конечно, если они этого хотели). Скульптурный портрет — это не графический лист, который можно положить в папку. Он требует места в доме и соответствующего освещения. Поэтому многие портреты остаются у меня в мастерской. Это и Юрий Васильевич Басистов, и Слава Страхов, и несколько портретов Гранина, и Витоль, и Никита Толстой, и Никандр Мальцев, и философ Моисей Каган, и шахматист Марк Тайманов, и режиссеры Игорь Владимиров, Зиновий Корогодский, хоккеист Николай Пучков, Рубен Агамирзян, композитор Андрей Петров, поэт Семен Ботвинник, писатель и историк Даниил Аль и многие-многие другие.

Бывают и забавные истории с портретами. Как-то я одновременно лепил портрет кинорежиссера Михаила Григорьевича Шапиро и моего друга вице-адмирала Владимира Ильича Акимова.

Портрет Акимова я закончил, а над Шапиро собирался еще поработать.

Станки с глиняными портретами стояли почти рядом. Я написал своему формовщику записку в обычной для нас и обоим понятной форме: «Валя! Формуй» — и положил возле портрета Акимова. Форточка была открыта, и записка перелетела и легла на пол под станком, где стоял портрет Шапиро.

Когда я пришел вечером в мастерскую, к моему ужасу, портрет Шапиро был уже отлит из гипса, а Акимов стоял нетронутый. Огорчение мое было напрасным.

Портрет Шапиро, который, как мне казалось, был еще не закончен, оказался одним из самых «живых» портретов. Как важно вовремя остановиться! И как трудно это сделать!

С Кириллом Лавровым мы знакомы очень давно. Я и вылепил его совсем молодым, таким, каким помнил его в годы нашей молодости.

Наша работа была еще и потому приятной, что я договорился с бывшим тогда директором Эрмитажа Сусловым, что мы сможем с Кириллом посмотреть все запасники музея.

Мы специально работали с ним по понедельникам, когда Эрмитаж был закрыт, и для нас в эти дни открывали запасники.

Мы посмотрели громадный запасник мебели, костюмов и даже старинной обуви. Когда Кириллу исполнилось семьдесят, я подарил ему портрет, облачив голову венком из настоящих лавровых листьев, купленных у одного кавказца на Сытном рынке. Сейчас портрет стоит в музее Большого драматического театра имени Г. А. Товстоногова.

Портрет Дмитрия Толстого — композитора, брата моего друга Никиты — стоит у меня в мастерской. Дмитрий поразил меня глубочайшими познаниями в области не только музыки, но и истории и религии.

Портрет Юрия Темирканова с рукой

Портрет Александра Белинского

Портрет Игоря Владимирова

Портрет Моисея Кагана

Мне интересны люди, знания которых бездонны, кто так много знает, что можно копать глубже и глубже без конца.

Я люблю работать над портретами моих друзей. Я видел их в разных состояниях, знаю наиболее типичные черты характера, привычки. Тут не надо изучать портретируемого в процессе работы. Изучать характер человека во время работы интересно — без этого я не мыслю себе создания портрета, но это часто мешает сосредоточиться. Я думаю, что сам портретируемый, когда он является яркой личностью, оказывает несомненное воздействие на автора, помогая ему по-новому взглянуть на свое творчество, критически осмыслить сделанное, а иногда и сделать шаг в новом направлении. Со мной случалось это не раз.