Такая долгая жизнь. Записки скульптора

Я положил на пол детский мячик. Он сразу же сорвался с места и, наращивая скорость, покатился по полу от одной стены к другой, как по палубе корабля во время качки. Когда нам наконец привезли мебель из старой квартиры и мы, расставив в непривычно просторных комнатах столы и стулья, поставили на место монументальный шкаф, то оказалось, что внизу он плотно примыкает к стене, а вверху между стеной и шкафом смело мог протиснуться ребенок. И это вовсе не потому, что шкаф стоял с наклоном, просто стена упорно уходила от вертикали, которой ей положено было придерживаться.

Бабушка моей жены Бетси, которая переехала вместе с нами, терпеть не могла современную мебель. Хорошую старинную и просто старую мы выбросили или подарили соседям еще на старой квартире и, стараясь не отстать от моды пятидесятых годов, купили современную из стружечной плиты, покрытую ядовито-желтым, зеленым и голубым пластиком.

— Накупили фанеры, — презрительно говорила Бетси.

Ей было около восьмидесяти лет. Это была маленькая сухонькая англичанка с удивительно яркими синими глазами. По утрам она регулярно делала гимнастику, обливалась холодной водой, а вечером, попудрившись, отправлялась на концерт в филармонию. У нее был абонемент, и концерты она не пропускала. Зато по воскресеньям ее можно было встретить в толпе при входе на стадион Ленина, где она «стреляла» лишний билетик.

Она знала всех игроков «Зенита» по фамилиям, и я подозреваю, что она во время игры засовывала пальцы в рот и оглушительно свистела. Во всяком случае, возвращаясь домой, она говорила мне:

— Вы не можете себе представить, мой милый, какую штуку зафитилил Левин-Коган этому дырке-вратарю «Динамо».

В молодости Бетси училась в Смольном институте благородных девиц и свободно владела тремя языками. В последние годы она начинала сдавать: что-то путала, забывала, теряла. Помню, как, держа в одной руке золотые часы Павла Буре, по которым она следила за варкой яиц, а в другой — скорлупу, она выбрасывала в помойное ведро часы, а скорлупу бережно возвращала на стол. Как-то мы с моим пятилетним сыном Сашей решили пойти в Зоологический музей. Пройти пешком от Песочной набережной по Петроградской стороне до восхитительной стрелки Васильевского острова, рассказывая по дороге сыну о встречающихся памятниках архитектуры, было для меня большим удовольствием.

— Я пойду с вами, — заявила Бетси, или, как ее сокращенно называл маленький Саша, Беся.

— Елизавета Ивановна, — а таким было ее полное имя, — вы устанете. Путь неблизкий, да и музей большой.

— За меня не беспокойтесь!

И действительно, беспокоился я напрасно. Музей и на самом деле был большим. Мы бродили по нему несколько часов. Наконец после бесконечных залов, наполненных чучелами всевозможных диких животных и представителей пернатого мира, мы добрались до зала, где рядом со скелетами динозавров и ихтиозавров стояло громадное волосатое чучело мамонта. К этому моменту мы уже так устали, что я понял: обратный путь домой мы проделаем на такси.

— Как же, как же, — вдруг сказала Бетси, причем сказала так радостно, как радуются встрече со старым хорошим знакомым. — Такие мамонты до революции бегали у нас по Гатчинскому парку!

Конечно, до революции было все. Конечно, Бетси была достаточно старой дамой. Но не настолько же! Мы с Сашей, который к этому времени уже прочитал несколько книг Аугусты и Буриана о доисторических людях и животных, деликатно промолчали. У выхода из музея мы расстались с Бетси и начали ловить такси, а Бетси пешком пошла на Невский проспект в свое любимое кафе «Лакомка» выпить чашечку крепкого кофе и съесть пирожное.

История эта имела неожиданное продолжение. Вечером того же дня мы были приглашены к дальней родственнице Бетси — тетке Эльзе. Тетке Эльзе было примерно столько же лет, что и Бетси. Они дружили с детства. Пользуясь тем, что Бетси была глуховата, я решил позабавить всех и пересказал забавное высказывание Бетси возле чучела мамонта. Молчавшая до этого момента тетка Эльза вдруг встрепенулась и неожиданно для меня заявила:

— Я очень хорошо помню мамонтов в Гатчинском парке. Их было там штук десять, не меньше. Правда, это было давно — до революции.

Я был посрамлен. А может быть, до революции действительно все было? Даже мамонты.

Новоселье

В те годы пили много. Это было доступно. Водка стоила дешево. Закуски было достаточно. Она была непритязательной: шпроты, картошка, селедка под шубой, салат оливье, вареная колбаса. О том, что бывают разные сорта сыра, мы не задумывались. Сыр в магазине или был, или не был, без названия сорта. Из безалкогольных напитков наиболее распространенным была до невозможности приторная крем-сода.

После того как наш дом заселили, начались новоселья. Телефонов поначалу ни у кого не было, и гости, не зная номеров квартир, звонили в двери, начиная с квартир первого этажа.

Звонок. В дверях стоит знакомый художник с бутылкой в руке. Объятия. Поздравления с новосельем.

— Заходи.