Такая долгая жизнь. Записки скульптора

На унылом фоне центральной распределительной системы, присущей социализму, это были первые ростки частного предпринимательства. Молодой расторопный азербайджанец получал определенное количество третьесортной баранины для «официальных» шашлыков, но, кроме того, покупал на собственные деньги во много раз больше хорошей молодой баранины на базаре, расположенном неподалеку. За полученное от государства мясо он отчитывался, как положено, а из купленного на свои деньги на базаре делал отличные, знаменитые на весь город шашлыки. Это был его частный бизнес — понятие, имевшее в те годы негативный оттенок. Все эти проделки с мясом прекрасно знала и милиция, и прокуратура, и партийные органы, но старались ничего не замечать, так как часто посещали этот ресторан и любили вкусно поесть. Но в то же время в Баку забрезжили и признаки подлинного коммунизма с его постулатом «Каждому по потребностям». После того как Хрущев подписал закон, по которому владельцы каждой единицы скота, и в том числе — каждого ишака, облагались большим налогом, бакинцы отпустили своих ишаков на волю. Ишаки бродили по городу, пощипывая тощую траву на газонах городских скверов. Если кому-нибудь надо было поехать на другой конец города, он просто брал ближайшего ишака, садился на него и ехал, куда ему надо, и там отпускал его на свободу. Таким же образом он возвращался на другом бесхозном ишаке назад.

Но я возвращаюсь к бакинцам, жившим в нашем доме на Песочной. Обладая опытом, они устраивали восхитительные, ставшие традиционными сборища жильцов дома и их друзей на плоской крыше нашего дома. Вид с крыши открывался на старую часть города с ее примерно одинаковыми по высоте покатыми крышами и возвышающимися среди них куполами сохранившихся соборов и сверкающими шпилями Петропавловской церкви, Адмиралтейства и Инженерного замка.

Белые ночи придавали этому зрелищу особое очарование. Наверх не доносился шум ночного города. Легкий ветерок. Никто не упивался до бесчувствия. Если кто-то хотел напиться, то это он мог сделать в другом месте, не поднимаясь на крышу. Художник Ромадин рассказывал, как, например, напиваются грузчики на Волге.

— Надо съесть палочку дрожжей, выпить кружку пива, задрать рубашку на пузе, подставив его жарким лучам солнца. Через пятнадцать минут — пьяный вдребезги. Это самый дешевый способ напиться, — утверждал Ромадин.

Около полуночи гости и жильцы дома расходились по домам, забыв творческие разногласия и соседские междоусобицы, удовлетворенные, умиротворенные, в прекрасном настроении.

В таком же настроении мы собирались с Витолем покинуть банкет. И вдруг — на тебе! Надо выпить что-то из этого здоровенного рога! А там — минимум литра полтора. Что там было внутри, я не понял или не помню. После того как я опустил рог, стало ясно, что просмотр в Мюзик-холле будет происходить без меня, и дай мне бог каким-то чудом добраться до дома. Вроде бы я ехал на автобусе, а может быть, и нет… Ничего не помню. Тем не менее каким-то непонятным образом дверь своей квартиры я нашел, позвонил в квартиру и рухнул в узкой прихожей.

Вика и маленький Саша безуспешно пытались придать мне вертикальное положение. В какой-то момент Саша вытащил из наружного кармана моего пиджака небольшой рог, который каждый из присутствовавших на банкете получил в начале застолья. Рог, к удивлению, был полон коньяка.

На нашей лестнице, кроме маленького Саши, жили еще несколько мальчишек. Самым близким Сашиным другом был Андрюша Корнеев. В противоположность Саше он был тихим, застенчивым мальчиком. Таким тихим и спокойным, что его родители, милые интеллигентные люди и хорошие художники Боря Корнеев и Марина Козловская, всячески поощряли эту дружбу в расчете на то, что Саше удастся немного расшевелить Андрюшу. Но из этого ничего не получилось. Пока Андрюша в белых чистых носочках стоял где-то в сторонке, Саша успевал до неузнаваемости вывозиться в грязи, порвать всю одежду и пару раз с кем-нибудь подраться.

Самым маленьким и самым вредным на нашей лестнице был Мика Таранов, сын моего профессора, большого любителя крепко выпить. Настолько большого любителя, что пивная, находившаяся рядом с Союзом художников, долгое время гордо носила его имя. Но Таранов был прекрасным педагогом, и он единственный из всех преподавателей научил меня прилично рисовать.

После того как Саша и Андрюша окончили школу, выяснилось много интересного. Оказалось, что не только Саша, но и Андрюша был отнюдь не ангелом.

Как-то директор школы попросил меня рассказать ребятам младших классов об искусстве. Я притащил в школу кинопленку, на которой были запечатлены некоторые мои работы, и кинопроектор. Это было время, когда в моду вошло кинолюбительство. В продаже появились гэдээровские любительские камеры АК-8 и восьмимиллиметровые проекторы.

Больше часа я рассказывал ребятам о скульптуре, живописи, о великих мастерах прошлого. В общем, всячески пытался пробудить у ребят интерес к искусству. Под конец показал коротенький фильм о своих работах.