Такендо (СИ)

Посередине округлого шатра стоял переносной камин с установленной на него медной трубой для отведения дыма. Внутри было очень тепло и уютно. Здесь собрались все приближенные к Тосаю воины, отобранные стратеги. Они собрались за столом с развернутой тактической картой, где все силы были расставлены вокруг Шенхайского форта, цепочкой оттягиваясь к северной лощине.

— Что думаешь, Кенрюсай? Хорош план?

— Вы хотите сокрушить их на подступах к форту, а затем гнать их до лощины, не оставляя никого в живых?

— Все правильно понял, самурай.

— Зачем вам именно я? Император не удосужился уточнить?

Гатоцке бросил на того предупреждающий взгляд.

— Откровенно говоря, Кантетсо здесь ни при чем.

Теперь Гатоцке бросал взгляд на Тосая.

— Значит, это ты меня вызвал?

— Да, я. Нам действительно нужно помощь лучших, чтобы задавить наступление в самом его начале. Они будут здесь уже через два дня. Мы отдадим им все прилегающие деревни и хутора. Встретим их здесь.

— Я могу сейчас же развернуться и отправиться домой, Тосай.

— Можешь. Но тогда я приложу все свои усилия и использую все связи, чтобы тебя объявили имперским предателем, который бросил своих товарищей на погибель. Нужно ли твоему сыну такое будущее?

— Что-то вы все слишком переживаете за мою семью. Моя кровь — не ваша забота. — грубо ответил Кенрюсай.

— Как скажешь, самурай. Исходя из сказанного мной, что же ты решил?

— Я останусь… — нехотя сказал он.

***

И снова луна готовилась открыть себя восточной империи. Ооноке и Такендо прятались в оборудованной под жилище пещерке, прикрытой валуном чистого белого цвета, словно не от мира сего. Они притащили сюда столько еды, сколько могли унести за раз. В принципе, того, что у них было, хватило бы на месяц.

Ооноке сидел на лежаке и смотрел на задумчивого сына своего Сёкана.

— Говори, не молчи. Будет легче, если выпустишь мысли наружу.

— Думаешь, мой отец уже умер? — грустным голосом спрашивал мальчик.

— Да. Несмотря на то, что он Сёкан, шансов нет.

— Ну спасибо!

— Я говорю честно. Не хочу врать другу.

— Другу? Ты считаешь меня другом? — взбодрился тот.

Ооноке коротко кивнул.

— Ооноке, я… я хотел убить тебя.

— Я заметил. — Такендо понял, что тот улыбается, даже не смотря на маску.

— Нет, ты не понял. Я хотел отравить чай, подсыпав туда лепестки утопленца.

— Разбираешь в алхимии? Хорошо это. — после короткой паузы, добавил Ооноке.

— Ты меня не понял? Я хотел убить тебя! Всерьез убить, отравить и прирезать тебя, пока ты лежал бы и задыхался!

Ооноке лишь улыбнулся еще шире. В его глазках виднелась неприкрытая радость.

— Тогда я благодарен тебе, что еще жив, Такендо. — случайно прикусив неудачно упавший громоздкий язык, сказал он.

У Такендо проступили слезы, и он сразу отвел лицо, в надежде, что Ооноке того не заметил. Дабы не показать секундной слабости, он сразу, шмыгнув пред тем носом, сказал:

— Пойдем, покажу, как отец учил меня самурайскому шагу!

Тот коротко кивнул и последовал за ним наружу.

***

Наутро снегопад стал еще сильнее. Казалось, северные шаманы специально колдовали, дабы похоронить врага, которого уже заметили их вороны, под снежным килем. Патрульные сменялись и чистили снег, сменялись и снова чистили. Остальные сидели в шатрах и палатках и ждали столкновения. Отдыхали и готовились. Запасались снадобьями, принимали лекарства от простуды, ведь многие в лагере стали заболевать. Кашель и слабость валили с ног одного за другим. Один Кенрюсай сидел без движения на морозе, окутанный снегом, и медитировал. Он слушал, что несет в себе ветер, слушал, о чем шепчут деревья, слушал, чего тревожились птицы. Холод его не брал. Энергия его тела согревала изнутри. Картина впечатлила имперских воинов и самого Тосая, который периодически посматривал на самурая из своего уютного шатра.

Через час к нему отослали одного воина спросить у того, как самочувствие.

— Э, самурай! Ты там не издохнешь случайно?

— Они идут.

— Чего? — не понял тот.

— Они будут здесь минут через пять-десять.

— Что за шутки?

— Иди, передай полководцу. Быстро. — спокойно бурчал Кенрюсай.

Воин со всех ног понесся по расчищенной дорожке к Тосаю в шатер.

— Этот безумец говорит, что через десять минут они будут уже здесь!

— Но по нашим подсчетам они должны подойти не ранее, чем завтра к обеду. Это было еще без учета снегопада… — уверял Гатоцке.

— Приготовить всех к бою. — не думая, молвил полководец.

Зазвучали тревожные колокола. Воины выскакивали из укрытий в полном обмундировании, недоумевая, что творится.

Снегопад не утихал.

— Кенрюсай, надеюсь, ты не ошибся, иначе оплошность твоя будет тебе дорого стоить. — раздраженно говорил ему Тосай, стоящий по правую руку.

— Слушай. Не говори. Просто слушай. Твои воины встали в ряд вдоль природного рва. Их там накроют. Они приближаются западнее, чем вы планировали.

— Что?! Да как ты… Откуда тебе… Черт! Посыльного ко мне!

К полководцу подбежали двое ближайших в облегченных доспехах.

— Перестроиться на подход с северной лощины! Передайте, быстрее передайте! — во всю глотку кричал тот.

— Не успеть.

— Успеем! — отрицал полководец.