Такое долгое странствие

Комок подступил к горлу Дильнаваз, глаза наполнились слезами. Внезапно ее накрыла волна острой ненависти к себе. Нет, больше она ничего такого делать не будет, что бы там ни говорила мисс Кут-питья.

Покончив с ногтями, она снова посмотрела на Темула. Парень ковырял в носу и переносил «добычу» в рот. Да нет, видно, мне просто показалось. Невозможно, чтобы что-то осталось в этой черепушке, – просто пустая скорлупка. Парнишка протянул руку за соком.

– Подожди. Нужно еще на ногах состричь.

Не расшнуровывая, он скинул туфли и стянул носки. Из правого выпал маленький квадратик, сложенный из двух бумажек по одной рупии. Он аккуратно всунул его обратно, потом поспешно протер пальцы на ногах, от чего хлопья грязной омертвевшей кожи и пота посыпались на пол. Кухню наполнил тошнотворный запах.

Сглотнув подступившую к горлу рвоту, Дильнаваз стала быстро срезать зеленовато-желтые дужки ногтей, но легкие брезгливые касания ее щекочущих пальцев заставили его извиваться и хихикать. У нее не осталось другого выбора, кроме как, задержав дыхание, схватить его вонючую ступню, чтобы побыстрей покончить с делом.

Он жадно выпил сок. На лицо его вернулась обычная глупая ухмылка.

– Спасибоспасибооченьвкусно, – твердил он, пока она не закрыла за ним дверь, и ей вдруг показалось, будто он сказал: «Спасибоспасибомамочка». Нет, конечно, показалось. Его трудно понять, даже когда он стоит прямо перед тобой, а уж из-за закрытой двери…

Тщательно вымыв руки, она положила на плиту маленькую решетку и насыпала на нее углей – так делал Густад, когда возжигал лобан[175] в кадиле после вечерней молитвы. Мисс Кутпитья строго наказала, что жечь ногти нужно только на углях, никакого керосина, никаких свечей. Когда угли разгорелись, Дильнаваз выключила плиту, собрала обрезки ногтей в кучку посередине тарелочки и высыпала их сверху. Ногти тут же с шипением и треском «ожили», стали сворачиваться и наконец превратились в блестящую спекшуюся пузырчатую массу.

Жуткая вонь, ударившая в ноздри, резкая и летучая, заставила ее отшатнуться. Как смрад самогó дьявола со дна дозакх[176], подумала она. Зажав нос пальцами, она пошла к шкафчику, где хранились специи, за куркумой и кайенским перцем. Мисс Кутпитья объяснила, что они широко откроют каналы Темула, по которым дух его вытянет зло из головы Сохраба. Дильнаваз припорошила желтым и красным порошком спекшуюся черную массу.

Теперь смрад стал еще невыносимей, приобретя особую едкость. Слезы хлынули из ее глаз. Задыхаясь и кашляя, она распахнула окно и стояла возле него, пока ногти Темула не испарились полностью и пар не ушел к небесам.

Глава одиннадцатая

I

Амбулатория доктора Пеймастера находилась в районе, который за последние годы из пыльного неприметного прибежища бедноты превратился в шумный, многолюдный, но по-прежнему пыльный очаг коммерции. Ветхие дырявые складские помещения и многоквартирные дома с шаткими лестницами и обваливающимися балконами были подремонтированы, подновлены и превращены из убогих, непригодных для жилья в убогие, временно пригодные для жилья дома. Система канализации осталась нетронутой, сломанной и по-прежнему переполнялась. Подача воды все так же представляла проблему. Равно как крысы, мусор и уличное освещение.

Но местные обитатели решили выжать из района все что можно. Новые блестящие вывески с названиями вроде «Плотно пригнанные гайки и болты», «Музыка А-1», «Стильные прически» стали появляться над старыми обшарпанными магазинами и kholis[177]. Новые хозяева продавали транзисторы, тостеры, покрышки, автозапчасти, пластмассовую посуду – все необходимое для волшебства, которое, проглотив сто лет истории, несло страну, застрявшую в девятнадцатом веке, прямиком к достижениям века двадцатого. Иногда поглощение целого века в один присест вызывало несварение. Но почтенные лидеры заверяли свое озабоченное население, что это пройдет, а пока предлагали бесплатное вербальное обезболивание, которое ничьих страданий не утишало.

Вскоре в окру́ге появились предприимчивые личности, которые обслуживали автомобили, наваривали покрышки, заправляли холодильники и при этом сливали и сваливали отходы своего производства куда попало. Ходившие босиком вынуждены были теперь перепрыгивать через скользкую грязь, лужи машинного масла, острые, как лезвие бритвы, ребра сломанных железяк и длинные скрученные змеи облысевшей резины, не подлежащей восстановлению. В августе эти резиновые ленты выглядели особенно пугающе из-за приближения праздника Нагапанчами[178], когда на каждом уличном углу дают свои представления заклинатели змей, собирающие подаяния с желающих покормить кобру молоком в обмен на благословение рептилии. В темноте шестифутовую полоску черной резины легко принять за змею, сбежавшую из корзины заклинателя.

Здешние отвратительно замусоренные улицы были одной из причин, по которым Густад ненавидел ходить к доктору Пеймастеру. Но поскольку ни сабджо, ни энтеровиоформ, ни сульфагуанидин не помогли, выбора не оставалось.