Такое кино (СИ)

Аня никогда не была на такой высоте, разве что в самолете. Она замерла от ужаса и красоты, расстилающейся до горизонта. Дух захватывало, и было ощущение, что паришь в космических просторах.

- Видишь, - шепнул Артем, касаясь губами ее волос, - жизнь огромна, наши возможности огромны, мы все можем...

Он обнял ее, напуганную, потрясенную, и, повернув к себе, поцеловал в губы.

- Выходи за меня замуж, - проговорил сильный мужчина с дрожью в голосе. - Мы столько всего сможем сделать! Ты будешь рисовать, работать в кино, путешествовать в поисках впечатлений. Никаких границ: весь мир перед тобой, как этот город сейчас...

Он снова стал целовать ее все более страстно, жадно, и Ане пришлось приложить усилие, чтобы высвободиться из его объятий. Артем подставил лицо хмельному майскому ветру. Аня достала сигареты и закурила, сознательно занижая торжественность момента прозаической затяжкой.

Когда Ненашев обернулся к ней, глаза его влажно блестели.

- Что ты скажешь мне? - спросил он хрипло.

Аня пожала плечами:

- Для меня это слишком внезапно. Прости, Артем...

Забыв о страхе, она быстро пошагала по крыше к чердачной двери. 

Ссора

 Они поссорились. Впервые за много лет. Да и ссорились ли когда-нибудь вообще?

У Ани был выходной, Женя еще не приступила к новому проекту: ее вот-вот должны были прикрепить. Словом, они бездельничали дома с полным правом. За окном неистовствовал май, однако Аня хандрила. Она встала поздно, вышла на балкон с чашкой кофе и сигаретой, прямо в пижаме. Впереди в дымке громоздились высотки, по сравнению с которыми некогда самое высокое на Потылихе двадцатиэтажное здание казалось спичкой рядом с коробком.

Аня полюбовалась новенькой, пока не запыленной листвой деревьев, которые еще во множестве оставались от некогда обильных зеленых кущ потылихинских пустырей и оврагов. Да, еще совсем недавно их островок утопал в зелени, как в лесу.

Допив кофе и загасив сигарету, Аня вернулась на кухню. Женя жарила сырники ей на завтрак. Устроившись на диванчике с ногами, Аня некоторое время наблюдала за матерью и вдруг сказала:

- Артем Ненашев сделал мне предложение.

Женя выронила лопатку, которой переворачивала сырники. Она не стала поднимать ее, застыла в ожидании продолжения.

- И? - произнесла, не дождавшись. Тотчас спохватилась, подняла лопатку и перевернула сырник, начинавший подгорать.

Аня с трудом проговорила:

- Я не дала согласия...

Женя швырнула лопатку, выключила плиту, сняла фартук и села напротив дочери.

- Почему, Ань?

Впрочем, она не удивилась ответу. Аня молчала.

- Как это было?

Ане не хотелось возвращаться к пережитому, но мама имела право знать. Она рассказала.

- И что он? - упавшим голосом спросила Женя.

- Он ничего, - ответила дочь. - Отвез меня домой, попрощался и все.

- Больше не звонил, - утвердительно сказала Женя.

- Звонил, почему же, - Аня достала сигарету из пачки и закурила. - Я ведь не ссорилась с ним, не расставалась, не посылала его. И я давно уже сказала Артему, что у меня есть мужчина.

- Кто? - иронически удивилась Мордвинова. - Этот каскадер?

- Он не каскадер, мам.

- Ну, осветитель.

- И не "светик".

- "Так кто ж ты, наконец?" - процитировала Женя.

- "Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо", - подхватила Аня.

- Ты хочешь выйти замуж за Тимофея? - бросив дурачиться, спросила Женя.

- Во-первых, он не предлагал. Во-вторых, и за него я тоже не пошла бы, - ответила дочь.

- Ты вообще не хочешь замуж? - удивилась Мордвинова.

- Да, вообще.

Женя включила чайник, который уже остыл, поставила на стол тарелку с сырниками.

- Я этого не могу понять, - заговорила она наконец. - Объясни мне, почему вы не женитесь?

- Кто мы? - спокойно спросила Аня.

- Ну, молодежь, нынешнее поколение молодых. Ведь тебе уже двадцать семь лет!

- Это много?

Выдержка изменяла Жене, хотя она понимала, что ее раздражение адресовано не столько дочери, сколько современной жизни вообще.

- Давно установлено, что заводить детей здоровее всего в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет.

- Я не хочу детей.

Женя, поднявшаяся было за чайником, так и села, беспомощно глядя на дочь.

- Ничего не понимаю! Почему?

Аня внешне была спокойна, но пальцы ее, державшие сигарету, слегка дрожали.

- Потому что страшно за них.

- Да нет, вы просто эгоисты! - бросила Мордвинова.

Аня повысила голос:

- Родить их в мир, где людей взрывают в метро, берут в заложники в театре, где педофилы и маньяки разгуливают безнаказанно, где варварски уничтожаются леса, исторические памятники - это ли не эгоизм?

- Да ведь кроме этого еще много, много другого! - в бессилии воскликнула мать.

- Что, например?

Женя горячилась и не сразу могла собраться с мыслями. Она налила себе кофе, взялась за сырник, да так и не откусила от него, положила на тарелку.

- Как что? Как что? А вот май за окном? - Она сделала жест рукой в сторону. - А объятья любимого человека? Вкус хорошего шоколада? Интересная книга? Поэзия Серебряного века? Прекрасная музыка? Долгожданное письмо? Новогодняя елка? Звуки любимого голоса в телефонной трубке? Улыбка ребенка?

Аня слушала ее с упрямым выражением лица.