Такое запутанное дело. Когда конец близок

Картхэллоу сознавал высочайшее качество собственных подделок и в глубине души страдал от невозможности официального признания. Потеряв надежду поведать миру о своей гениальности, он попытался хотя бы немного утешить самолюбие в разговоре со мной.

Пенросс скептически посмотрел на него. Рассуждения Тремейна казались чересчур сложными и отвлеченными.

– В беседе с вами Картхэллоу упоминал о Белмонте? – уточнил инспектор.

– Напротив, это я назвал имя американского миллионера, – ответил Тремейн. – Адриан заявил, будто не знает такого человека, и уклонился от дальнейшего разговора. Обстоятельство меня удивило, поскольку незадолго до этого из надежного источника я узнал, что личность Белмонта непременно заинтересует художника.

– Мне ничего не известно о личных контактах Картхэллоу с Белмонтом, – произнес Пенросс. – Осмелюсь предположить, что художник намеренно держался в стороне, чтобы его имя не всплыло в случае подозрений насчет подлинности картины Рейнольдса. В конце концов, подозрения действительно возникли – пусть даже не у наших экспертов, а у американских. Не исключено также, что, зная вашу репутацию, он попросту боялся вас и пытался отвлечь от опасных мыслей.

– Если так, то результат оказался иным. Если бы Картхэллоу спокойно признал знакомство с Белмонтом и продолжил разговор, я бы не заподозрил ничего особенного. А так сразу задумался, что он мог скрывать. То же самое произошло и с Мортоном Уэстфилдом. Этого человека я случайно увидел в Лондоне вместе с Картхэллоу, а потом узнал здесь, на сцене. Однако когда я спросил самого Адриана, тот равнодушно отмахнулся, заявив, что я ошибся.

Но однажды ранним утром я увидел их вдвоем на пустынном пляже. Честно признаюсь, что спрятался и начал подслушивать. Многого, конечно, не разобрал, но уловил имена Белмонта и Рейнольдса. К тому же, Картхэллоу недовольно заметил, что, мол, не колбасу стряпает.

Джонатан Бойс внимательно слушал рассказ Тремейна и неустанно дымил трубкой, что свидетельствовало о волнении.

– Можно предположить, что Уэстфилд убеждал художника создать еще одну подделку. В Картхэллоу мошенник видел ценного сообщника, способного обеспечить твердый доход. Более того, Чарлз! Если Уэстфилд профессионально относится к своему делу – а вы утверждаете, что отдел учета отлично его знает, – то шантаж неизбежен. Подделав полотно великого мастера, Картхэллоу оказался во власти Уэстфилда: угроза разоблачения сразу лишила его свободы. Посредник пользовался положением и требовал новых фальшивок, причем с большей выгодой для себя.

– Не исключено, – кивнул Пенросс. – Во время скачек Уэстфилд встретился с художником и назначил тайное свидание в «Парадизе». Договориться они не смогли, поскольку Картхэллоу не из тех людей, кто готов поддаться шантажу, и между ними разгорелась ссора.

– Кое-что проясняется, Чарлз! – воскликнул Джонатан Бойс. – То ли случайно, то ли в целях самообороны Уэстфилд застрелил Картхэллоу и скрылся. Надеялся остаться вне подозрений и отсидеться в Фалпорте, но потом узнал, что полиция заинтересовалась, занервничал и сбежал.

– Не забывайте, – предупредил Мордекай Тремейн, – что по-прежнему остается открытым вопрос, как ему удалось дважды пройти по мосту, оставшись незамеченным.

– Помню, – промолвил Бойс. – Хотя ответа не знаю. Надеюсь, как только Чарлз поймает Уэстфилда, тот сообразит, что игра закончена, и заговорит.

Пенросс слушал рассуждения с непроницаемым выражением лица и только сейчас счел необходимым высказать собственное мнение:

– Что касается Уэстфилда, то игра действительно окончена. Но он уже не заговорит.

Его мрачная интонация встревожила Мордекая Тремейна.

– Вам известно нечто важное, Чарлз, – настойчиво произнес он. – Что именно?

– Мортон Уэстфилд мертв, – угрюмо сказал инспектор и после долгого молчания добавил: – Это одна из новостей, ради которых я пришел сюда. – Тело обнаружили сегодня во время отлива возле мыса Трекарн. Один из местных рыбаков заметил что-то странное и подплыл ближе… насколько смог. Как только он вернулся, сразу сообщил нам, а мы отправили поисковую команду. Это был Уэстфилд собственной персоной – никаких сомнений. Труп застрял между камней, и стал заметен в отлив. Иначе не нашли бы еще несколько недель.

– Каков вердикт? Самоубийство? – спросил Джонатан Бойс.

– Трудно судить. Не исключен несчастный случай. Вы же знаете, какой там берег. Место опасное, особенно если приезжий разгуливает в темноте. Край обрыва постоянно крошится и осыпается. Оступиться и сорваться ничего не стоит.

Мордекай Тремейн вспомнил суровую, неприступную скалу с острыми камнями внизу, где однажды стоял рядом с Адрианом Картхэллоу, и вздрогнул. Воображение нарисовало летевшую в пропасть беспомощную фигуру, а в ушах прозвучал отчаянный, разорванный ветром крик.

– Многое еще предстоит выяснить, – продолжил Пенросс. – Однако мотив вполне убедительный: столкновение преступных интересов, шантаж.

– Склонен согласиться, что Уэстфилд пытался шантажировать, – заметил Мордекай Тремейн, – но вам по-прежнему предстоит разобраться, какую роль сыграла в драме Хелен Картхэллоу.