Такой забавный возраст

Мистер и миссис Мерфи, поразительно похожие друг на друга – светловолосые, с тонкими ногами и круглыми брюшками, – перевезли Алекс и ее младшую сестру Бетени из Филадельфии в Аллентаун. Они хотели «жить на земле». «В широком смысле слова», – объяснила Аликс, поводя рукой. Они купили дом с семью спальнями на зеленом холме; как Аликс теперь понимала, это был типичный «МакОсобняк» – претенциозный и безвкусный. Чтобы открыть ворота и попасть на длинную подъездную дорожку, нужно было набрать четырехзначный код. С балкона родительской спальни был виден флагшток новой школы Алекс и Бетени. Камин, на фоне которого Алекс с сестрой фотографировались перед школьными дискотеками и выпускными балами, обрамляла двойная лестница.

– Вся моя жизнь изменилась буквально в один день, – сказала Аликс. – Мама сделала себе татуаж век. У нас появился домашний кинотеатр. Я никогда раньше не бывала в самолете – и вдруг мы летим первым классом в Форт-Лодердейл[13].

Мерфи наняли себе и прислугу – миссис Клодетт Лоранс. Клодетт, светлокожая черная с седыми кудряшками, поддерживала чистоту в доме, готовила еду на неделю вперед и смотрела с девочками Мерфи телевикторины, когда они болели и не ходили в школу. Именно Клодетт научила Алекс готовить коблер, пришивать пуговицы и управляться с механической коробкой передач. Клодетт была единственным человеком на свете, в письмах к которому Аликс подписывалась «Алекс». Но подругам она о своих глубоких чувствах к Клодетт говорить не стала – вместо этого она рассказала о несуразном нуворишеском приобретательстве, которому предавались родители (собственные портреты кисти известных художников, мокасины, украшенные настоящими золотыми монетами, гитары и фортепьяно, принадлежавшие раньше рок-звездам).

– Аликс, я, кажется, только сейчас начинаю тебя узнавать по-настоящему, – сказала Рейчел. – Узнавать и понимать.

Джоди закивала, соглашаясь, и спросила:

– Поэтому ты так ненавидишь захламленность, да?

– Дааа! – Аликс закатила глаза. – Когда твои родители вдруг сходят с ума и в одночасье превращаются в карикатурных богачей, лепят на все подряд стразики и монограммы, заводят шесть – шесть! – померанских шпицев, то в итоге ты становишься человеком, который выбрасывает лишнее в огромных количествах. А в то время я думала: «Вау, как круто! Могу купить любые диски, какие захочу!» Но они были вовсе не так богаты, как хотели казаться. Это было жутко вульгарно.

Говоря об этом, Аликс как наяву ощутила запах родительского дома – того самого, от которого им потом пришлось отказаться в пользу государства. Снаружи стояли джипы-паркетники с именными номерами и с изображениями гепардов на чехлах для руля. Внутри непрерывно дул чересчур сильный поток кондиционированного воздуха, а перед входной дверью громоздились штабеля картонных коробок из-под бесконечных покупок. И всегда пахло пустотой, словно это был не обжитой дом, а просто приманка для покупателей, образец в стиле «ранчо», где ящики в кухонных шкафчиках приклеены наглухо и краны не подсоединены к водопроводу. Шпицы бегали где попало и повсюду оставляли кучки, похожие на заплесневелые виноградины.

– Так или иначе, – сказала Аликс, – в последний год школы у меня появился первый в жизни бойфренд.

Келли Коупленд за лето перед своим одиннадцатым классом вырос на три дюйма, и Алекс Мерфи это отметила. Она, при своем росте пять футов десять дюймов, считала, что число парней, с которыми она теоретически могла бы встречаться, крайне ограничено, но Келли казался отличным вариантом, даже не будь он таким высоким. Просто он был очень славный, и ненатужно шутил, и еще делал такую забавную вещь: придерживал людям дверь, держа руку у них над головой. Она грациозно подныривала под его локоть, а он говорил что-нибудь вроде: «Ага, попалась!» или «Не за что». Оба они, Алекс и Келли, играли в волейбольной команде старшей школы имени Уильяма Мэсси, и она исхитрилась сесть с ним в автобусе, когда они ехали на турнир в Покипси – целых три часа. В то время Алекс казалась себе очень радикальной и прогрессивной: она, такая взрослая, почти выпускница, встречается с парнем на класс младше.

– Мы встречались всего-то месяца четыре или около того, – сказала Аликс, однако она точно знала, сколько времени они были вместе. Официально – с 31 декабря 1999 года по 12 апреля 2000-го. – Но все равно мы говорили друг другу «я тебя люблю», и я ходила на все игры за него болеть… в общем, вся эта чушь, которая кажется такой важной, когда тебе восемнадцать.

Рейчел расширила глаза:

– Я тебя обожаю, но – когда же начнется неловкий момент?

– Окей, прости, уже скоро. – Аликс вздохнула и откинулась на спинку стула, который скрипнул под ее весом. – Короче, я писала ему письма. Каждую неделю…

Рейчел хмыкнула, а Джоди сказала: «Ох, Аликс…»

– Знаю, знаю. Конечно, я сегодняшняя сказала бы себе: «Так, Ал, притормози-ка с этими письмами», но тогда мне это казалось отличной идеей. До тех пор, пока Келли не вздумал показать одно мое письмо, самое ужасное, какое только можно представить, самому популярному парню в школе.