Такой забавный возраст

– Но только это ужасно, – предупредил он. – Смотри не сбеги после того, как я расскажу. Вообще, этот разрыв – долгая история, там было много разного, она все время забрасывала меня письмами, и была еще куча всякой херни, но когда я по-настоящему решил с ней расстаться, то сказал так: «Я думаю, будет лучше, если отныне мы пойдем разными путями и эти пути никогда больше не пересекутся».

Эмира прикрыла рот рукой и сказала сквозь ладонь:

– О нееет.

– А вот да. – Келли сделал еще глоток. – Я думал, я очень крутой.

– Ты псих?

– Мне было семнадцать лет!

– Ну и? Мне когда-то тоже было семнадцать, чувак.

– Окей, окей, окей, я не знаю. Она писала мне все эти цветистые поэтичные послания, и, наверное, мне казалось, что я должен порвать с ней в таких же высокопарных выражениях. Но вышло не так. Хотел бы я сказать, что это моя самая главная тупость за все школьные годы, но – определенно нет.

Эмира выпрямилась:

– Что еще ты делал?

– Да не то чтобы делал… Скорее, думал. Ну, к примеру… знаешь, считается, что День святого Валентина придумали открыточные компании, «Холлмарк» и прочие, те, что делают поздравительные открытки? Ну вот, а я до самого университета был уверен, что «открыточные» – это которые делают открытия, вот они и открыли такой праздник. Странно, конечно, думал я, но почему бы и нет? Но стоп, это еще не все. Было еще круче. Я думал, что слово «лесбиянка» произошло от глагола «лесбиянить» и что это типа как «буянить в лесу».

– Келли! – Эмира опять закрыла рот рукой. – Не может быть.

– Еще как может. Я думал, «лесбиянки» – это такие буйные тетки. Лет до шестнадцати так считал. Почему я тебе это рассказываю?

Эмира засмеялась:

– Честное слово, не знаю. Но скажи мне еще раз эту формулу расставания.

Келли положил ладони на стол и прочистил горло.

– Я думаю, будет лучше, если отныне мы пойдем разными путями и эти пути никогда больше не пересекутся.

– Очень красиво.

– Спасибо.

Эмира прислонилась к столу подвздошными косточками. Она следила, как Келли берет пятидесятивосьмидолларовую бутылку вина и выливает остаток в ее бокал.

– Хочешь вызвать мне «Убер»? – спросила она.

Келли поставил пустую бутылку на пол.

– Вообще-то нет. Нет.

Эмира кивнула и сказала:

– Окей.

Восемь

Задолго до рождения Кэтрин, в Нью-Йорке, Тамра налила вино в три бокала:

– А теперь каждая расскажет про самый неловкий момент в своей жизни.

– Обожаю, когда Тамра пьет, – сказала Джоди, – ей тогда сразу одиннадцать.

Они вчетвером сидели на плетеных стульях, рядом с усыпанным листьями надувным детским бассейном, пластмассовыми совочками и ведерками, в увитом плющом внутреннем дворике Рейчел. Над головами у них висели крошечные белые фонарики. По ту сторону раздвижной стеклянной двери, на первом этаже, была студия, где Рейчел обычно принимала гостей. Там, на гигантской откидной кровати, спала, сунув большой палец в рот, совсем крошечная Брайар. Рядом с ней спали Тамрины дочки, Имани и Клио, и дочка Джоди, Пру, которой предстояло стать старшей сестрой (Джоди вместо вина потягивала газировку с лимоном). Хадсон, сын Рейчел, был у бабушки в Вермонте. Подруги впервые собрались без детей – в смысле, дети были дальше, чем на расстоянии вытянутой руки.

Рейчел беззвучно закрыла локтем скользящую дверь, и ее глянцевые черные волосы взлетели над плечами.

– В моей жизни это не момент, а целый период, и определяющую роль в нем играет пенис моего сына. – Она поставила четыре белые тарелки на стол, где уже стояла большая пицца с помидорами, сладким перцем и базиликом.

– Даже не говори при мне такого! – Джоди зажала уши. Три дня тому назад она узнала, что у нее будет мальчик, которого она позже назовет Пейном. Она привстала и потянулась за тем же кусочком пиццы, что и Аликс, и ее густые рыжие волосы вспыхнули золотом в свете свечи для отпугивания комаров. – Нет-нет, Аликс, ты бери, – сказала Джоди, садясь обратно.

Именно с Джоди Аликс познакомилась первой – в приемной детского врача, куда пришла с четырехмесячной Брайар на регулярный осмотр; именно Джоди познакомила ее с Рейчел и Тамрой. Аликс всегда отмечала, как трогательно заботится о ней Джоди, как старается, чтобы она чувствовала себя непринужденно.

Рейчел откинулась на спинку плетеного стула, положила руки на подлокотники.

– В магазине, в очереди за кофе, вообще где угодно: «мамочка, пенис нельзя показывать другим людям», «мамочка, с пенисом нельзя играть в догонялки», «мамочка, у меня есть пенис и у нашего песика есть пенис, а ты свой потеряла, тебе надо быть внимательнее».

– О боже, – сказала Тамра. – Как он с тобой, а? В точности по Фрейду.

– Про мой самый неловкий момент девочки уже знают, – сказала Джоди, повернувшись к Аликс, – а тебе рассказываю. Прошлым летом Пруденс ходила со своими двоюродными в лагерь при церкви, и воспитательница вызвала меня для беседы, потому что Пруденс всем очень подробно объяснила, чем занимается мама: собирает маленьких мальчиков и девочек в одной комнате и снимает на видео.

– О нет! – расхохоталась Аликс.