Такой забавный возраст

– Если тебе нужно переодеться, – сказала Джосефа, – можешь просто взять что-то из моего.

– А, окей. – Эмира перебросила волосы через плечо. – Даже не знаю. Что-то я подустала.

Она не соврала, но дело было не только в усталости. Первое число месяца приближалось с возмутительной скоростью. Через два дня предстояло платить за квартиру и смотреть, как испаряется содержимое белого конверта.

– С чего бы это? – Джосефа в один глоток допила содержимое своего бокала. – Я думала, ты по пятницам всего лишь сидишь с ребенком.

Эмира сжала свой бокал обеими руками. Джосефа никогда не сказала бы ничего подобного Шони. И никогда не сказала бы Заре: Я думала, ты сегодня всего лишь делала уколы. У человека, которому платят за то, чтобы он учился, могли бы быть и более гибкие представления о том, что такое «правильный» рабочий день. Однако Эмира не собиралась сейчас защищать работу, которой не гордилась.

– Да просто… мы сегодня много чего делали, – сказала она.

– Ну а у меня был дико сложный экзамен, и, кажется, я сдала на «отлично». – Джосефа перекрестилась, прежде чем взять в руки тарелку с сэндвичем. – Так что лично я намерена оторваться по полной.

Эмира сказала «молодец» и «вот и правильно», но не последовала за Джосефой в ее спальню.

Ей совсем не хотелось идти развлекаться, но еще больше ей не хотелось, чтобы Зара шла без нее. Эмира понимала, что это крайне маловероятно, но все же не могла не думать: а вдруг в ее отсутствие Зара осозна́ет, что Эмира не ее лучшая подруга, а, наоборот, помеха, из-за которой они вчетвером упускают кучу возможностей – не летают на океан летом по выходным, не делают гелевый маникюр в дни скидок, не ходят на какие-нибудь тренировки вроде фитнеса на шпильках. Эмире тоже хотелось носить свитшоты с университетским лого (или медсестринскую форму, или приталенные рубашки на пуговицах, которые она считала офисной одеждой), тогда и у нее время от времени появлялся бы повод что-нибудь отпраздновать или, наоборот, сказать твердое «нет» и никуда не ходить.

Она вернулась в гостиную с переброшенной через руку курточкой Шони, сняла с рукава пушинку и сказала:

– Чуть не забыла тебе вернуть.

– Ой, я и сама о ней чуть не забыла! – Шони состроила милую гримаску и метнула куртку в свою спальню. Другой рукой она прижимала к уху телефон. – Или, если хочешь, можешь сейчас опять ее надеть. Выпивка сегодня с меня! Я пока что пытаюсь дозвониться до Троя, но, Мира, ты просто загляни в мой шкаф. Возьми что захочешь.

В спальне у Шони Зара подключила свой телефон к колонкам, послышался голос Янг Тага, и тут же Шони, заглушая песню, закричала в свой телефон: «Милый! Милый, знаешь что? Ты сегодня идешь с нами!»

Зара начала рыться в шкафу Шони, а Джосефа за стеной – в собственном шкафу. Эмира вошла в ванную, примыкавшую к комнате Шони, и закрыла за собой дверь.

Стоя над раковиной, Эмира думала: если существует положенная мера дружеской поддержки и одобрения, то, похоже, Шони эту меру уже исчерпала. Каждую неделю что-то новенькое. Шони взяли стажеркой – ну разве не круто? У Шони новый бойфренд – ну разве он не лапочка? Мужику в баре понравилось, как Шони улыбается, и он угостил всех нас выпивкой – ну разве не мило?

А главное: почему, спрашивается, миссис Чемберлен обязательно должна была соврать Брайар, как будто та не вынесет правды?

На легинсах у Эмиры, под коленками, остались ворсинки белой шерсти – после песика, который потерся о ее ноги в парке. Там были собаки в костюмах знаменитостей, и собаки в костюмах овощей, и собаки, пытавшиеся содрать с себя все эти шляпки и накидки. Брайар показывала пальчиком, кричала: «Сколько собатек!» – и узнавала тех из них, которых встречала раньше, но при этом время от времени посматривала вверх на Эмиру с таким видом, как будто вошла в комнату и тут же забыла зачем.

Эмира сама не понимала, отчего она так сердита на миссис Чемберлен. То ли из-за глубоко въевшегося в нее принципа Такеров (Начал дело – доведи до конца), то ли потому, что ее лишили долгожданного утренника с Брайар в хэллоуинских нарядах. А может, оттого, что знала, какой замечательной мамой умеет быть миссис Чемберлен, и сейчас ее внезапно осенило: когда миссис Чемберлен ведет себя не как хорошая мать, она делает это не нечаянно, а сознательно.

Однажды во вторник утром Эмира видела миссис Чемберлен с Брайар и Кэтрин на почте. Она не подошла поздороваться, просто наблюдала, как миссис Чемберлен поет с Брайар песенку, при этом бережно упаковывая Кэтрин в хитро закрученный слинг-шарф. Брайар была перевозбуждена, вертела головой, ее манили яркие лампы, и коробки, и люди. Но миссис Чемберлен ловко и ласково ее удерживала: «Постой рядышком, старшая сестра», «Покажи сестренке, как крутятся колесики – чух-чух-чух», «А можешь подпрыгнуть высоко-высоко?» При этом она была в шикарных, дорогущих на вид джинсах.