Талантливая мисс Фаруэлл

Она аккуратно закрыла дверь; сломанный замок так и остался болтаться снаружи. Спустилась три пролета по лестнице, на цокольный этаж, затем поднялась на один полный пролет. Заглянула в вестибюль через треснувшую стеклянную дверь рядом с почтовыми ящиками. Нужно поймать взгляд Монти и…

Вестибюль был пуст. Ронан заметил ее и поморщился. Сделал ей знак:

«Уходите».

«А где?..» — Она указала на кожаные диваны.

Он покачал головой и развел руками:

«Ушел».

Ноги подкосились, и Бекки прислонилась к дверному косяку, чтобы не уронить свои сокровища на пол. Господи, почему все так сложно? Почему она не просчитала на несколько ходов вперед — ведь в этой пустой квартире, не в Пирсоне — весь ее мир. Как же она допустила, чтобы сундук с сокровищами заперли?

Монти так и не ответил ни на один из ее звонков, но Бекки поймала такси и продала все, что смогла; правда, с таким убытком, о котором даже подумать было страшно.

К следующему месяцу она уладила дела с управляющим. Полное погашение задолженности, дополнительные сборы, предоплата за три месяца, плюс пожертвование в тысячу долларов в их «кассовый фонд» для компенсации «любых неудобств».

Ладно, выпуталась. Надолго ли? В глубине души, планируя Праздник Садоводов, Бекки признавалась себе: так продолжаться не может. Квартира — хранилище картин, постоянные разъезды, манипуляции с деньгами; еще и ублажать всяких идиотов, которые тем не менее так и норовят подложить свинью… Чем-то нужно пожертвовать.

Глава 14 Пирсон 1991

— Еще считай! На выдохе. Пять, шесть, семь, восемь, — настаивала Ингрид. В ответ на жалобный взгляд Бекки: «Не могу» — сердито кивнула: «Давай!» — Это из-за углекислого газа, так что… Продолжай выдыхать!

— Я… не могу… — Бекки сидела на диване у себя в кабинете, сжав колени и ссутулившись. Рядом лежала стопка буклетов «Посади свой цветок». Перед глазами вспыхивали крошечные искорки, легкие будто зажали тисками. Чувствовала теплую руку Ингрид у себя на спине, — наверное, это и удерживало ее от обморока. А также сознание того, что за закрытой дверью стоит миссис Флетчер.

— Сердечный приступ, — пробормотала она. Из глаз текли горячие слезы.

— Ты сама знаешь — никакой не приступ, — сказала Ингрид. Послушала пульс Бекки. — Так, уже лучше. Нужно повторить еще десять раз — дыши. Считай до четырех на вдохе, до восьми на выдохе. Давай.

Когда Бекки стало плохо в первый раз, она сразу же поехала в больницу, уверенная, что это сердечный приступ — давило грудь и тяжело дышалось. Все исследования дали отрицательный результат; потом ее осмотрел врач. Он осторожно завел разговор о «повседневных источниках стресса» и посоветовал «почаще расслабляться и не принимать все близко к сердцу». Когда вы в последний раз были в отпуске? А как насчет успокаивающего хобби? У вас есть с кем поговорить о своих проблемах?

Так что теперь, когда появились первые симптомы (гул в ушах и сильная тошнота, как будто организм хотел избавиться от чего-то), Бекки всего лишь позвонила Ингрид. Может быть, повезет, и Ингрид приедет раньше, чем произойдет самое худшее: сильно сдавит грудь. В эти моменты Бекки казалось, что она дышит через соломинку.

Как и раньше, Ингрид спокойным голосом объясняла ей, что происходит с физиологической точки зрения — учащенное сердцебиение, низкая насыщенность крови кислородом, онемение мышц. «Паническая атака — как в учебнике, классика».

— Но я не… — выдох, — волнуюсь…

Она и вправду не волновалась. Никогда ее мысли или страхи по поводу Предприятия не приводили к таким «атакам», Бекки не видела связи. Например, один тяжелый приступ начался посреди ночи. Она спала спокойным сном — и вдруг проснулась от боли в груди. Ингрид все что угодно могла назвать «стрессовой реакцией» и «паническими симптомами», и это успокаивало. Такая психотерапия, может, и годилась для слабонервных идиотов, у которых ни выдержки, ни самообладания, однако Бекки была не из их числа. Никто не имел даже малейшего представления о том, с чем ей пришлось справиться. Арт-рынок все еще находился в упадке. Газеты все как одна твердили о «лопнувшем пузыре». Бекки днем и ночью вела переговоры, ей постоянно звонили и озабоченные коллекционеры, и агенты. И сами художники — они будто только сейчас спустились с небес, увидели, что дела хуже некуда, и с удивлением интересовались: «А что, цены упали?»

Бекки стоически переносила все: падение цен на картины, убытки, которые понесла, продавая работы лишь за небольшую часть их стоимости. А тут еще новая система хранения документов в мэрии, затруднявшая отслеживание счетов и неудобная для Предприятия. Обилие почты, которую ей необходимо просмотреть первой, прежде чем какой-нибудь энергичный молодой бухгалтер спросит: «А что у нас за счет в «Кэпитал девелопмент?»