Талантливая мисс Фаруэлл

И — не думать о Маке. Вдруг она ему позвонит — и снова приступ удушья? Он не хочет иметь с ней дело? И правда ли это — ходят слухи, что он все предвидел, скупил все ранние работы одного неизвестного художника и придерживал их для выставки в галерее Ларри Гагосяна? И что зовут художника (который вскоре должен был стать сверхновой звездой) — Петер Уэнд, чьи картины очаровали ее много лет назад в Нью-Йорке? Бекки даже не знала, что огорчает ее больше: слухи или мысль о том, что придется общаться с Маком.

— Ты не записалась на прием, — заметила Ингрид, отпустив запястье Бекки.

— Как будто у меня есть время пересказывать свое детство какому-нибудь недоделанному доктору Фрейду! Особенно если он не доктор.

— Социальные работники как раз отлично…

— Они не могут выписывать рецепты. Все, что мне нужно, это — вот. — Бекки встряхнула пузырек с таблетками, который сжимала обеими руками. Хотя, честно говоря, когда подкатывал приступ, даже двойная доза валиума не очень-то помогала.

— Ну, смотри, как знаешь. — Ингрид встала и прошлась по кабинету, потирая поясницу. Она снова была беременна и радовалась этому. И по-прежнему много времени и внимания уделяла Ти Джею.

Бекки откинулась на спинку дивана — дышать стало легче, она улыбнулась. Ингрид взяла со стола цилиндр работы Поля Бюри (хромированная бронза, 1969 год, от восьми до девяти тысяч долларов на нормальном рынке).

— Терпеть не могу быть твоим дилером. — Хотя Ингрид теперь работала в кафе гольф-клуба в Линкольн-Хайтс, у нее все еще оставались связи, чтобы получать рецепты. Согласилась она только потому, что Бекки наотрез отказывалась обращаться к врачу.

— Но меня-то ты терпишь. — Почувствовав приятную сонливость, Бекки подобрала под себя ноги. — Хочешь, сходим в кино на дневной сеанс? За несколько часов здесь никто по мне не соскучится.

Ингрид поставила Поля Бюри на стол.

— Не могу.

— Даже на «Терминатор-2»?

Они уже видели этот фильм. Бекки произнесла, подражая акценту робота Арнольда:

— «Теперь я понимаю»…

— «Почему вы плачете», — закончила Ингрид, гораздо более похоже на Шварценеггера. Вздохнула: — Нет, мне нужно забрать Ти Джея. Слушай, а я тебе говорила, что наш комитет наконец собрался?

Бекки вздрогнула.

— Вы просто не хотите этим заниматься. Что не так с нашей, как ее… у нее длинное название? — Ингрид буквально одержима программой для детей с особенностями развития в государственной школе Пирсона. Своим энтузиазмом она заразила и других родителей, их группа уже обращалась со своей идеей в другие местные школы.

— Что не так? Она стоит целое состояние!

— Пфф!

Да, суммы казались астрономическими. Если бы речь шла о том, чтобы какой-нибудь педиатр на пенсии, доктор медицинских наук, приходил к таким детям домой три раза в неделю… вот что-то в этом роде Бекки была бы счастлива оплачивать. Со своей кредитной карты.

— Нам некогда ждать! — Ингрид прижала к груди одну из папок Бекки. — Если будет поддержка от государства к тому времени, когда Ти Джей пойдет в первый класс, — хорошо, во второй или третий — такая программа может…

Бекки вздохнула.

— Будто ты не знаешь, как я проклинаю каждого чиновника в этом чертовом Спрингфилде! И для Ти Джея гораздо важнее лечение у доктора… как его? Да у любого доктора.

Но Ингрид уже завелась. Говорила об общественных и государственных инвестициях, об исследованиях, показывающих, что смешанные классы приносят пользу всем детям — и с особенностями развития, и без них. Бекки молчала, желая, чтобы Ингрид перестала беспокоиться обо всех и сосредоточилась на Ти Джее. Который получал самое лучшее лечение у частных докторов!

Чтобы отвлечься, Бекки начала думать о перепродаже. Сейчас это интересовало буквально всех игроков арт-рынка: как продать, кто и где может купить. Бекки перебрала все свои контакты раз, другой (по более широкому кругу)… без толку. Поскольку ее Предприятие практически остановилось (Пирсон находился в тяжелом положении), требовался доход от продажи картин. Однако рынок в ужасном состоянии — ни масштаба, ни стабильности. Не будет денег — она потеряет квартиру в Чикаго.

«Или же меня поймают». Она вспомнила хрипловатый смех Фила Мэннетоуна, жесткие черные волосы на его бледных руках и подавила дрожь отвращения. С Филом она старалась держаться очень осторожно, продумывала каждый шаг. Как-то поставила машину рядом с ним на стоянке и окликнула — якобы спросить об одном из его «потрясающих» пресс-релизов. Слегка коснулась его плеча, со смехом запрокинула голову, понизила голос, так что ему пришлось наклониться к ней поближе.

В прошлую пятницу ближе к вечеру она позвонила ему и попросила отвезти ее в окружной офис исторического общества на набережной Иллинойса.

«Фил, ты ужасно коммуникабельный, не поможешь мне убедить их кое в чем… есть план восстановить самые красивые здания Пирсона».

Они приехали туда в 17:04.

«Ох ты ж черт, я думала, они еще работают. Ну, а как насчет пива, на обратном пути в город есть неплохой паб?»