Талантливый господин Варг

– Вот и мне тоже, – ответил ветеринар. – Потому что какая тут альтернатива? Нигилизм? Отчаяние?

– Вот именно, – отозвался Ульф.

Тут доктор Хоканссон припомнил кое-что еще. Он протянул Ульфу еще один пузырек и сказал:

– Думаю, Мартину нужно дать и это тоже – просто на всякий случай.

Ульф покосился на этикетку.

– От глистов, – уточнил доктор Хоканссон.

– Да-да, конечно. Не повредит.

Мартин поднял на ветеринара исполненный упрека взгляд. Интересно, думают ли собаки о тщете всего сущего? – спросил себя Ульф. Задумываются ли они о том, стоит ли жить на свете? Для собаки, конечно, очевиден положительный ответ – об альтернативе они даже не догадываются. Если ты – собака, ты просто живешь, и все, потому что это то, что делают собаки. И волки тоже. Они просто живут – далеко, в своих северных лесах; они продолжают вести свое волчье существование, не догадываясь о том, что многие поколения назад их предок совершил неправильный выбор, приняв решение остаться волком, в то время как его товарищи эволюционировали в собак. Их-то решение, напротив, было верным, – размышлял Ульф. Оно, это решение, обеспечило новой ветви семейства пожизненный бесплатный стол и теплое местечко для отдыха. Это был великий договор – общественный договор между человеком и зверем; договор, на который волки могли смотреть исключительно с завистью.

Глава одиннадцатая. Повсюду Ångest

Визит к ветеринару имел место в пятницу вечером. После этого, в выходные, Ульф не делал практически ничего. Он только что получил свежий номер журнала, на который он был подписан – «Северное искусство: ежеквартальное обозрение», и посвятил ему утренние субботние часы. За этим занятием он неторопливо позавтракал, а потом продолжил чтение за чашечкой кофе в кофейне неподалеку от дома. Кофейня эта, носившая название «Кафе Пом», принадлежала католическому священнику-расстриге, Класу Франссону, с которым Ульф давно уже был в приятельских отношениях. Клас был человек худощавый, аскетического вида; в нем оставалось еще что-то от священника: он производил характерное впечатление человека немного не от мира сего, который, тем не менее, точно знает, что именно происходит.

В свое время Клас сложил с себя сан из-за Леи, медсестры, с которой он познакомился в больнице, когда ему удаляли аппендикс. Лея тоже ушла с работы и теперь держала на окраине города маленький садик. Там она выращивала экологически чистые овощи для нескольких популярных в городе веганских ресторанов. Епископ Класу попался понимающий, и Клас покинул лоно церкви, оставшись с ней в прекрасных отношениях: теперь он был усердным прихожанином. По воскресеньям он ходил на мессу и иногда даже совершал паломничества в Рим и к другим католическим святыням. Лея, которая не была католичкой, посещала мессу из солидарности с мужем, где, сидя на задней скамье, потихоньку решала судоку.

Клас тепло приветствовал Ульфа – в своей, конечно, манере: еле заметная улыбка, быстрый кивок. Заказывать Ульфу не пришлось – Клас прекрасно знал его вкусы, и уже через несколько минут перед Ульфом стоял его любимый субботний кофе: большой латте со сливками.

– А где Мартин? – спросил Клас.

Ульф объяснил, что Мартин сейчас с госпожой Хёгфорс на пилатесе – ей нравилось брать его с собой на занятия по субботам. «Чтобы его подбодрить, – сказала она как-то. – Физическая нагрузка идет ему на пользу».

Клас бросил взгляд на журнал, который читал Ульф.

– Видел этот журнал на прилавках, – сказал он. – Никогда, правда, не замечал, чтобы кто-то его покупал, но, я так понимаю, мне просто не везло. Художники, наверное, берут, и кто еще там искусством занимается.

Ульф указал ему на заголовок статьи, которую он читал. Заголовок гласил: «ВРЕМЯ МУЖЧИН ПРОШЛО». На лице у Класа появилось мученическое выражение; «Ångest», – пробормотал он себе под нос.

Лучше и не скажешь. Ångest – ангст – был повсюду. Говорят, каждый швед носит в себе это чувство.

– Тяжелые времена, – ответил Ульф. – Весь этот ångest по любому поводу. Буквально у всех, кого я знаю, – тут ему внезапно пришло в голову, что исключения ему все-таки известны, и добавил: – Кроме, пожалуй, пары-тройки нонконформистов: свободные души.

– Назови мне хоть одного нонконформиста, – сказал Клас с ноткой отчаяния в голосе.

– Нильс Персонн-Седерстрём, – без колебаний ответил Ульф.

Клас с удивлением посмотрел на него.

– Это который писатель? Тот самый Седерстрём?

– Да. Он живет здесь, у нас, в Мальмё.

– Я знаю, – ответил Клас и бросил на Ульфа пытливый взгляд. – А ты его читал?

Ульф кивнул.

– Не все, конечно, но пару его крупных романов одолел – помнишь, те, которые так нашумели? Один был про охоту на слонов в Восточной Африке – этот я прочел. И еще один, про боксеров, которые сражаются без перчаток.

– «Кровь на твоих кулаках»?