С той субботы в отеле Ро словно сам не свой. Несмотря на «туалетную месть», слова «Детей Бригитты» запали ему глубоко в душу, застряли, словно шрапнель. Несколько вечеров подряд он отвозит меня домой, с каждым разом становясь все молчаливее.
Однажды по дороге мне звонит мама, и я решаюсь кое-что сказать. То, что, по моему мнению, должно обрадовать Ро.
– Я в машине с Ро, – говорю я. –
Мама на минутку смущается, но потом просто говорит:
– Хорошо, увидимся.
Я кладу трубку. Ро слегка улыбается, не сводя взгляда с лобового стекла.
– Понятно, я заметил.
Я улыбаюсь ему в ответ.
– Я подумала… не знаю. Я видела, как ты обрадовался, когда Хонор сказала так, поэтому подумала, что ты скажешь… Но потом ты, наверное, разволновался и так ничего мне не сказал. В общем, не знаю.
Я и вправду не знаю, что сказать. В редких случаях, когда я заглядывала в сознание Ро, я не находила там никаких четких идей по поводу личных местоимений. Просто путаницу текучих мыслей.
Ро целует меня в лоб.
– Ты милая. Но да, я тоже еще не определился.
Он так долго выдыхает, что лобовое стекло немного запотевает.
– Когда Хонор так сказала, то тем самым как бы призналась: «Да, я понимаю. Я транс, ты транс. Ты не в костюме. Это не просто шоу или что-то в этом роде. Но при этом «он или она» тебя не совсем устраивают. Хотя ты и похож в чем-то на меня».
– Так ты транс? – спрашиваю я с искренним любопытством.
До этого он никогда не называл себя «трансом».
– Я думала… что это означает, что ты переходишь от одного пола к другому. И думала, что ты предпочитаешь… бесполое пространство.
– Да, но все так… «эн-би» тоже входят в концепцию «трансов».
Ро вдруг в досаде хлопает обеими руками по рулю.
– Просто… Мне не по себе в роли «цисгендера» и не по себе в роли транса. У Мила таких проблем нет. Как будто объяснять людям про местоимения «они, их» – это совершенно нормально. Но
Ро снова хлопает по рулю.
– Мне не хватает
На его глазах выступают слезы.
– И от этого мне становится плохо на душе. Как будто это такое неправильное чувство для небинарного человека.
– Остановись.
Ро останавливается, и я его обнимаю.
– Послушай. Я не очень разбираюсь во всей этой трансполитике или еще в чем-то, но если ты не против местоимения «он»… значит, совершенно нормально пока что говорить так, правда? И всегда можно передумать, если захочешь.
– Просто я не хочу показаться непоследовательным. Не хочу, чтобы люди со вздохом говорили: «О, да он сам не знает, чего хочет, постоянно меняет свои решения». Не хочу никого смущать.
Я смотрю на него.
– Откуда у тебя такие мысли? Какие «люди»? Кого это ты смущаешь?
Я не собираюсь заглядывать ему в голову. Правда-правда. Но я уже настолько натренировалась, что это получается само собой.
– «Детей Бригитты»? Ту идиотку из отеля?
– Нет.
– «Дети Бригитты» – это группа ненависти, если ты не забыл. Их цель – добиваться того, чтобы люди ощущали себя уродами.
Ро ничего не говорит. И почти ничего не думает. Разум его пуст – опустошен чувством стыда.
– Я люблю тебя, и все остальные тоже любят. Ты настоящая рок-звезда. Я ненавижу тех, кто заставляет тебя думать иначе.
Я прикусываю губу.
– И поездка в Дублин будет замечательной, потому что ты проведешь время с Хонор и с Милом, вас будут окружать яркие творческие люди, и ты забудешь обо всем этом.
На какое-то мгновение мне кажется, что и я радуюсь его предстоящей поездке. Я понимаю, что нашего общества Ро недостаточно и что это совершенно нормально.
Ро слабо улыбается.
– Я знаю. Ты права. И я тебя люблю.
Мы едем дальше. Включаем проигрыватель на полную громкость и подпеваем песням с последнего альбома Хонор.
На следующий день в школе, во время обеда мы втроем сидим за одним столом, и тут я слышу позади себя чей-то голос:
– Так это ты подружка того певца из группы?
Я разворачиваюсь и вижу двух девочек помладше, в форме школы Святой Бернадетты. Интересно, что они делают в комнате для отдыха шестого класса.
– Ну да, – отвечаю я.
Насколько я помню, это ученицы, которые младше нас на год. Любопытно, что лица всегда запоминаются лучше имен.
– Вы фанатки или что?
Они фыркают.
– Нет, – резко отвечает одна из них.
Мы с Фионой и Лили в недоумении переглядываемся.
– Эм-м… ну ладно. А почему спрашиваете?
Они тоже переглядываются, будто предлагая друг другу начать первой.
– Ты знаешь, что твой парень большой извращенец?