Таланты, которые нас связывают

Девочки на заднем сиденье сидят молча. Обычно они посмеиваются над тем, как мы с Ро воркуем друг с другом, и отпускают разнообразные едкие замечания, но утренние события настолько потрясли их, что теперь они даже не закатывают глаза.

Я кладу голову ему на плечо, а он тем временем выезжает задним ходом со школьной парковки.

– Что же нам делать? – жалобно спрашиваю я. – Честно говоря… я даже не понимаю, что происходит.

– Думаешь, это месть? – спрашивает Фи. – Тебе не кажется, что они пытаются отомстить нам за срыв их собрания?

– А это точно были они? «Дети»? А не, скажем, просто плохой водитель? – вдруг спрашивает Ро.

Мы смотрим на него так, как будто он издевается. Странно, но, похоже, он спросил серьезно.

– Дело в том, что со мной происходит что-то странное, – тихо говорю я. – Внутри. Все время ощущаю себя такой разбитой и больной. А теперь еще и магия пропала…

Я смотрю на Ро в поисках утешения, ожидая, что он начнет меня успокаивать. Но он просто продолжает барабанить пальцами по рулю в такт передаваемой по радио музыке.

Подъехав к лавке «Прорицание», мы обнаруживаем, что она закрыта.

– Что? – удивляется Фиона, заглядывая в окно. – Но ведь еще нет и пяти.

Действительно, странно. Нуала всегда закрывается в шесть, даже по воскресеньям. Я задаюсь вопросом, не связано ли это с женщиной, с которой она была в тот вечер, и решаю, что у меня больше нет времени гадать.

– Я позвоню ей, – говорю я, и, когда дозваниваюсь, она приглашает нас к себе, не дожидаясь, чтобы выслушать меня.

– Приезжайте сейчас. И побыстрее, – говорит она.

Мы едем прямо к дому Нуалы. Это на удивление обычный дом рядовой застройки на севере города.

– Она живет здесь? – спрашивает Ро, останавливаясь у дорожки. – Мне всегда казалось, что она должна жить в какой-нибудь хижине с соломенной крышей или в чем-то в этом роде.

До этого я была у Нуалы лишь раз. Она пригласила меня поучиться садоводству, утверждая, что если я буду сама выращивать травы, то это изменит мою магию. Урок длился недолго – до тех пор, пока я не потеряла интерес и не начала копаться в ее коллекции карт Таро.

Нуала открывает нам дверь в своем обычном облачении – в брюках-шароварах и в шелковом халате.

– Вижу, вся шайка в сборе, – заявляет она, когда мы входим. – Садитесь, я поставлю чайник.

На теплой кухне слишком тесно – между обеденным столом и ламинированным кухонным гарнитуром видна лишь пара половиц. Вряд ли это помещение рассчитано на пять человек, и Нуале приходится принести подставку для ног из гостиной и садовый табурет с улицы, чтобы все мы уселись. Стол завален помятыми бумагами, большинство из которых покрыты записями от руки; в качестве пресс-папье поверх них лежат кристаллы.

Мы все рассаживаемся, и Лили начинает с любопытством листать исписанные от руки страницы. Некоторые пергаментные, некоторые вырваны из желтого блокнота, некоторые представляют собой двойные страницы из детских тетрадей. Похоже, они распределены по темам, а не по материалу; толстые пачки стянуты резинками.

– Лил, – шипит Ро. – Не суй свой нос, куда не следует. Это невежливо.

– Не волнуйся, Ро, – говорит Нуала, протискиваясь между нами и ставя на стол вишневый пирог. – Все равно вам придется об этом узнать.

Нам каждому вручают по кружке чая и по толстому куску сладкого пирога. Лили выковыривает вишни и оставляет их на своей фарфоровой тарелке. Нуала смотрит на меня долгим взглядом.

– Тебя связали, – говорит она. – Обездвижили. Лили спасла тебя.

– Как ты узнала?

– Тебя окружает небольшой ореол, слабый оттенок чужой магии. Он немного меняет твой цвет.

Мне хочется больше расспросить ее о цветах. К этому времени я настолько привыкла воспринимать мысленным взором цвета, что мне не терпится увидеть их снова. Но мне не предоставляется такая возможность, потому что в дверном проеме появляется Манон в длинном кардигане, со скрещенными на груди руками и с шелковым шарфом, повязанным на голове.

– Ой, здравствуйте, – смущенно произносит Фиона.

– Это Манон, – говорит Нуала с заметно большей теплотой, чем тогда, когда я увидела Манон впервые.

Манон слегка шевелит пальцами и снова вцепляется ими в запястья.

– Она моя…

– Я ее дочь, – заканчивает Манон.

Все мы бросаем попытки вести себя непринужденно. Ее слова шокируют настолько, что остается только изумленно глотать воздух.

– Вы ее кто? – вылетает у меня.

– У вас есть дочь? – спрашивает Фиона.

– С каких пор? – снова я.

– Вы не похожи, – говорит Лили.

– Добрый день, – приветствует ее Ро.

Нуала заметно нервничает, неловко отводит взгляд, явно задумываясь над тем, не обидится ли Манон на то, что мать никогда не рассказывала о ней своим знакомым.

– Мы не поддерживаем отношения, – говорит та с французским акцентом и немного холодно. – Фин бросила меня, когда я была совсем маленькой.

Странно, что она называет так свою мать. Наверное, это сокращенно от «Фионуала». А может, она говорит «Фин», потому что Fin – это по-французски «конец», как обычно пишут в фильмах. «Конец».

– Я бы сказала, что это не совсем верная трактовка фактов, – резко говорит Нуала.