Таланты, которые нас связывают

Ее голубые глаза расширяются. Несмотря на утрату способностей, я понимаю, что он уверен в том, что напугал ее.

Лили поднимает руки и, скрестив ладони, прижимает их к его груди, как будто собирается делать искусственное дыхание. Он снисходительно ухмыляется, как будто заранее рассчитал каждый ее шаг.

Но вместо того чтобы вызывать электрический разряд, она всей массой своего тела толкает его в грудь и набрасывается сверху как кошка. Он внезапно оказывается лежащим на полу автобуса, но против его силы у Лили по-прежнему нет никаких шансов. Единственная ее надежда – элемент неожиданности. Он принимает колотить рукой по ее спине, но Лили крепко вцепилась в него. И тут, совершенно внезапно, она кусает его за шею. Я не могу как следует повернуть голову, но понимаю, что она прорвала кожу. Испускаемый ею ярко-голубой разряд электричества проникает в его кровоток, пальцы в шоке дергаются.

Он что, умер?

А нам не все равно?

Лили слезает с него, и на какой-то момент наши взгляды пересекаются. Мы обе прекрасно понимаем значение этого момента. Это не пара светильников и несколько медных труб в отеле. Не случайно попавшая под раздачу сорока. Это насилие в отношении человека. Нанесение телесных повреждений. Лили сплевывает на пол автобуса. Слюна ее порозовела от крови.

Руки мужчины зашевелились. Значит, не умер. Просто в отключке.

Автобус снова движется рывками, водитель разгоняется и затормаживает, пытаясь напугать нас, остановить нас. Мы по-прежнему застряли здесь, даже несмотря на временную победу над Лягушачьими Глазами.

– Ты можешь двигаться?

Мои кости все еще прижаты друг к другу, локти словно приклеены к бокам. Я пытаюсь потрясти головой, но челюсть словно заклинило. Мне кое-как удается сказать «нет».

– Ну ладно, – говорит Лили и хватается за желтый поручень.

Ослепительно-белая молния срывает красную кнопку, оставляя клубы дыма на ее месте. После раздается слабая серия хлопков, и я понимаю, что внезапно сорвались со своих мест и все остальные кнопки остановки. В поручнях вдоль всего автобуса красуются дырки, похожие на маленькие беззубые рты.

Раздается целый хор звонков, каждый в своем ритме: «Дзинь-дзинь! Дзинь-дзинь!» А потом энергия заканчивается, звуки становятся ниже и глуше: «Дззз-и-и-инь! Донг! До-о-о-о-онг!»

К звукам присоединяется противопожарная сигнализация, высокая и пронзительная – как будто альт на фоне сопрано. Водитель никак не реагирует и сидит, по-прежнему крепко вцепившись в руль. Наверное, всю энергию он тратит на поддержание заклинания.

Лили обхватывает меня под мышками и тащит к средним дверям.

– Держись, – шепчет она. – Кажется, у меня есть идея.

Порывшись в своей сумке, она наконец достает обед.

– Господи Иисусе, – бормочет она, обхватывая ладонями яблоко. – Ну, поехали.

С этими словами она швыряет яблоко прямо в лобовое стекло, в поле зрения водителя. Наконец-то что-то отвлекает его. Он резко тормозит, и из брюха автобуса раздается знакомый шипящий звук. Лили приседает и, когда к ней устремляется поток воздуха, разжимает пальцы. Под ладонью у нее разгорается искра, реагирующая на сжатый воздух, и Лили заговаривает с ней.

– Ну, давай же, – приказывает она едва слышным посреди продолжающегося грохота голосом. – Давай!

Искра разрослась, стала размером с куриное яйцо. Шипение затихает.

– Пора! – кричит Лили, и я не знаю, обращается она к себе или ко мне.

С этими словами она бросает шар молнии в средний выход. Двери распахиваются. Нас выбрасывает на пешеходную дорожку, мы падаем на колени, горячий резиновый уплотнитель от края двери обжигает нашу кожу.

Мы лежим так с минуту, наблюдая за удаляющимся автобусом, водителя которого, похоже, не беспокоят ни сгоревшие кнопки, ни пожарная сигнализация, ни прореха в боку его транспортного средства. О нас он как будто и думать забыл. Автобус несется вдаль, искореженный и массивный. В мышцы плеч понемногу возвращаются чувства, и когда автобус исчезает из виду, заклинание начинает отпускать меня.

Никто не останавливается рядом с нами, чтобы расспросить, что случилось с автобусом, или поинтересоваться, целы ли мы. Никто не обращает внимания на валяющуюся на тротуаре дверь. Люди просто идут дальше, обходя обломки с поразительно пустыми лицами.

– Ты как? – спрашивает Лили, отряхиваясь. – Хорошо, что в автобусах устанавливают противоударные стекла, иначе осколки могли бы попасть нам в глаза.

– Я не… – снова пытаюсь подобрать слова, как-то выразить свое отношение к происшедшему.

Лили только что спасла нас. Спасла меня.

– Что это было? Куда он нас вез?

Я провожу языком по зубам, во рту стоит запах гари и какого-то гнилья.

– Ну, как я его? Правда же это была смертельная схватка, либо он меня, либо я его? – спрашивает Лили, и впервые с тех пор, как она вернулась из реки, в ее голосе ощущается неуверенность.

– Да, – отвечаю я, чувствуя, как снова оживают мышцы спины. – Либо он тебя, либо ты его.