Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии.

Через четыре месяца после посева семян коробочки созреют, и их надрежут тонкими самодельными лезвиями, чтобы получить от них жидкое золото. Крестьяне выжмут своими пальцами из каждой коробочки молочно-белую клейкую субстанцию. На следующий день опиум превратится в коричневую резину, которую соскребут лопаткой. Операция повторяется каждые несколько дней до тех пор, пока растение не перестанет давать сок. Опиум-сырец собирают, лепят из него нечто вроде теста и хранят в пластиковых мешках до приезда скупщиков. Самый лучший опиум, который собирают на щедро орошаемых землях, — темно-коричневого цвета и вязкий. Его называют тор, и именно он смазывает колеса военной машины всех афганских полевых командиров, но в особенности — талибов.[150]

«Мы бесконечно благодарны талибам, — говорит Вали Джан, беззубый старый крестьянин, пропалывая свое поле. — Талибан принес нам мир, так что мы можем спокойно выращивать мак. Мне нужен мак, чтобы содержать семью, 14 человек». Поставив цель навести порядок и мир в деревнях, Талибан оказал большую услугу всем, кто выращивает опиум. На небольшом участке земли Вали Джан каждый год получает 45 килограммов опиума-сырца и зарабатывает около 1300 долларов — целое состояние для афганского крестьянина. Вали Джан знает, что очищенный героин в Лондоне и Нью-Йорке стоит в 50 раз дороже, но он доволен тем, что получает. Результаты притока денег очевидны — вокруг Кандагара ведется намного больше восстановительных работ, чем в любом другом районе Афганистана.

Талибы благословили фермеров вроде Вали Джана выращивать еще больше опиума, хотя Коран и запрещает мусульманам производить или употреблять дурман. Абдур Рашид, глава службы по контролю над наркотиками движения Талибан в Кандагаре, излагает мне природу своей уникальной задачи. Он уполномочен строго запретить гашиш, «так как его употребляют афганцы и мусульмане». По «опиум разрешается, — говорит мне Рашид без тени сарказма, — так как его употребляют кяфиры [неверные] на Западе, но не афганцы и не мусульмане». Еще один политический аргумент в пользу свободы возделывания мака. «Мы разрешаем людям выращивать мак, потому что крестьяне получают за него хорошую цену. Мы не можем заставлять людей выращивать пшеницу, а если мы запретим им возделывать мак, то они поднимут восстание против Талибана. Поэтому мы выращиваем опиум, а пшеницу привозим из Пакистана», — сказал он.[151]

Губернатор Мохаммад Хасан оправдывает эту удивительную политику еще одним софизмом. «Наркотики суть зло и мы бы рады заменить мак другой доходной культурой, но сейчас это невозможно, поскольку нас не признают». В течение следующих двух лет Мулла Омар будет время от времени предлагать США и ООН прекратить возделывать мак, если Талибан получит международное признание — впервые в истории движение, контролирующее 90 процентов территории, предлагает международному сообществу такой выбор.

Талибан быстро понял, что экономика наркотиков должна быть правильно оформлена, чтобы доходы стали больше. Когда талибы взяли Кандагар, они заявили, что положат конец наркотикам. Американские дипломаты так обрадовались, что немедленно вступили с ними в контакт. Однако через несколько месяцев талибы поняли, что нуждаются в доходах от мака, а крестьяне сильно рассердятся, если его запретят. Они стали собирать исламский налог (закят) со всех торговцев опиумом. Согласно Корану, мусульмане должны отдавать 2,5 процента своего дохода в качестве закята в пользу бедных, но религиозная совесть талибов вполне позволяла им брать 20 процентов стоимости грузовика с опиумом. Помимо этого отдельные командиры и губернаторы провинций брали свои собственные налоги на пополнение своей казны и на прокормление своих солдат. Некоторые из них сами стали заметными торговцами опиумом и использовали своих родственников в качестве посредников.

Тем временем запрет гашиша, наложенный талибами (а гашиш составлял заметную часть рациона афганских водителей грузовиков), оказался весьма эффективным, показывая тем самым, что и запрет на опиум, если его введут, будет соблюдаться так же строго. Два склада в Кандагаре были заполнены сотнями мешков с гашишем, конфискованных у производителей и торговцев. Простой народ говорил, что они боятся употреблять гашиш с тех пор, как Талибан запретил его. Для тех, кто продолжает делать это подпольно, Талибан разработал новаторские методы лечения от наркомании. «Когда мы ловим тайных торговцев гашишем или наркоманов, мы их допрашиваем и бьем без жалости, чтобы узнать правду, — рассказывает Абдур Рашид. — Потом мы погружаем их в холодную воду на много часов, несколько раз в день. Это очень хороший способ».[152] Затем он прошагал в тюрьму и извлек нескольких испуганных наркоманов, чтобы те поговорили со мной. Они без колебаний подтвердили, что талибанская шокотерапия весьма действенна. «Когда меня бьют или сажают в холодную воду, я совсем забываю про гашиш», — признается Бахт Мохаммад, лавочник и торговец гашишем, отбывающий трехмесячный срок.