Талисман

Джек ощутил странное, но привычное чувство вины – как и всегда, если его обвиняли в том, к чему он отношения не имел… практически не имел. Прыгнув в этот мир, он едва прикасался к опустевшей бутылке. Но даже прикосновение наполняло его благоговейным ужасом – бутылку он теперь воспринимал так же, как средневековый крестьянин мог воспринять щепку Истинного креста или костяшку святого. Магия, безусловно. Мощная магия. Иной раз убивающая людей.

– Я его не пил, честно, – наконец выдавил из себя Джек. – То, что было вначале, почти закончилось. Оно… я… мне оно даже не нравится! – Его желудок нервно дернулся. От одной мысли о волшебном соке его замутило. – Но мне нужно его достать. На всякий случай.

– Достать крови Христовой? В твоем-то возрасте? – Слепец рассмеялся и пренебрежительно махнул рукой. – Черт, тебе это не нужно. Чтобы путешествовать, никаким мальчикам эта отрава не нужна.

– Но…

– Слушай. Я спою тебе песенку, чтобы подбодрить тебя. Похоже, тебе это не помешает.

Он запел, и его голос разительно изменился, стал глубоким, мощным, берущим за душу, а негритянский выговор куда-то исчез. Джек даже подумал, что это тренированный голос оперного певца, который развлекается, исполняя популярную песенку. От этого красивого, сильного голоса по рукам и спине побежали мурашки. На тротуаре, протянувшемся вдоль тусклой охряной стены торгового центра, поворачивались головы.

– Красная малиновка прилетит, радостную песенку запоет, все наши тревоги унесет…

Джек почувствовал, что знает эту песню, что слышал раньше ее или что-то очень похожее, и пока слепой пел, улыбаясь озорной желтозубой улыбкой, мальчик понял, откуда у него это чувство. Он знал, почему поворачиваются головы, словно на автомобильную стоянку у торгового центра прискакал единорог. В голосе этого человека слышалась удивительная и прекрасная чистота другого мира. Такой голос мог звучать только там, где воздух настолько чистый, что можно учуять редиску, которую кто-то вытаскивает из земли в полумиле от тебя. Конечно, эту песенку сочинили здесь… но голос принадлежал Долинам.

– Поднимайся… поднимайся, наша соня… из кровати… из кровати вылезай… чтобы жить-поживать и друзей наживать, чтоб смеяться и…

Гитара и голос оборвались резко и одновременно. Джек, который пристально вглядывался в лицо слепого музыканта (подсознательно пытаясь пробить взглядом темные очки и понять, прячутся ли за ними глаза Спиди Паркера), оглянулся и увидел двух копов, стоявших рядом с чернокожим стариком.

– Знаешь, я ничего не слышу, – игриво заметил слепец, – но вроде бы чувствую что-то синее.

– Черт тебя побери, Снежок, ты знаешь, что тебе запрещено работать у торгового центра! – воскликнул один из копов. – Что сказал тебе в последний раз судья Холлас? Деловой район между Центральной и Мьюрал-стрит. Больше нигде. Черт побери, парень, или ты совсем слабоумный? Или твой крантик отвалился от того, чем наградила тебя твоя женщина, прежде чем слинять? Господи, я просто… – Его напарник положил руку ему на плечо и кивнул в сторону Джека, который обратился в слух.

– Иди к своей матери и скажи, что ты ей нужен, – бросил первый коп.

Джек двинулся по тротуару. Он не мог остаться. Даже если бы сумел как-то помочь, не мог остаться. Ему еще повезло, что копов интересовал только мужчина, которого они назвали Снежком. Если бы они еще раз глянули на него, то – Джек в этом не сомневался – спросили бы, кто он и откуда. Новые кеды не скрывали, какая грязная и поношенная у него одежда. Копам не требовалось много времени, чтобы отличить бродягу от обычных детей, а Джек, конечно же, был бродягой.

Он легко представил себе, как зейнсвиллские копы, отличные парни в синем, которые каждый день слушали консерватора Пола Харви и голосовали за президента Рейгана, сажают его в зейнсвиллскую тюрьму с тем, чтобы выяснить, каким образом он оказался в их славном городе.

Нет, он не хотел, чтобы зейнсвиллские копы присматривались к нему.

Ровно урчащий мотор приближался.

Джек поддернул рюкзак выше и уставился на свои новые кеды. Краем глаза увидел, как патрульный автомобиль медленно проезжает мимо.

Слепой старик сидел на заднем сиденье, в окне виднелся гриф его гитары.

Когда патрульный автомобиль повернул на одну из выездных полос, слепец резко повернул голову и посмотрел в окно, прямо на Джека…

И хотя Джек не мог заглянуть за пыльные очки, он совершенно точно знал, что Лестер Паркер по прозвищу Спиди подмигнул ему.

2

Джеку удалось не развивать эту мысль, пока он не добрался до выезда на автостраду. Он стоял, глядя на указатели. Только они оставались четкими и ясными в мире

(мирах?)