Талисман

– Не тряси так сильно свою штучку, и от тебя не будет вонять мочой, – посоветовал футболист. Принцессы захихикали и завизжали.

От удара Джека бросило вперед, и ногой он перевернул кружку слепца. Монеты зазвенели и покатились по бетону. Нежная мелодия блюза разом оборвалась.

«Мистер Америка» и три маленькие принцессы уже уходили. Джек посмотрел им вслед, ощущая уже такой знакомый прилив бессильной ярости. А что еще можно ощущать, если ты сам по себе и по молодости всегда в чьей-то власти – от психопата вроде Осмонда до лишенного чувства юмора старого лютеранина Элберта Паламаунтина, полагающего, что нормальный рабочий день – это труд не разгибая спины на вязком поле под непрекращающимся холодным октябрьским дождем с перерывом на обед в кабине пикапа «интернейшнл харвестер», а сам обед – сандвичи с луком под чтение Книги Иова.

Джек не испытывал желания свести с ними счеты, хотя почему-то чувствовал, что смог бы, если бы захотел, – какая-то сила накапливалась в нем, словно электрический заряд. И складывалось впечатление, что другие люди тоже знают об этом – когда они смотрели на него, это читалось на их лицах. Но он не хотел считаться с ними; он хотел, чтобы его оставили в покое. Он…

Слепец ощупывал тротуар в поисках раскатившихся монет, его распухшие пальцы двигались осторожно, словно считывая каждую трещинку. Он нашел десятицентовик, поставил кружку, бросил в нее монету. Дзинь!

До Джека едва донесся голос одной из принцесс:

– Почему они разрешают ему здесь торчать? Он такой отвратительный, правда?

И еще более тихий ответ блондина-футболиста:

– Это точно.

Джек опустился на колени и начал помогать, поднимая монеты и кидая их в металлическую кружку слепца. Вблизи от старика пахло кислым потом, плесенью и чем-то сладковатым, возможно, кукурузой. Опрятно одетые посетители торгового центра обходили их стороной.

– Спасибо тебе. Спасибо тебе, – монотонно бубнил слепец. Его дыхание отдавало давно съеденным чили. – Спасибо тебе, благослови тебя Бог, благослови тебя Бог, спасибо тебе.

Он – Спиди.

Он – не Спиди.

Заговорить Джека заставило – и, наверное, это неудивительно – воспоминание о том, как мало волшебного сока у него осталось. Едва хватило бы на два глотка. Джек не знал, убедит ли себя вновь путешествовать по Долинам после случившегося в Анголе, но он по-прежнему хотел спасти жизнь матери, а это означало, что придется побывать там.

Чем бы ни был Талисман, добыть его он мог, лишь прыгнув в другой мир.

– Спиди?

– Благослови тебя, спасибо тебе. Благослови тебя Бог, вроде бы я слышал, что одна покатилась туда. – Слепец ткнул пальцем в сторону.

– Спиди! Это я, Джек!

– Здесь мы «спид» не держим, нет, парень, нет, сэр! – Его пальцы двинулись по бетону в указанном направлении. Одна рука нашла пятак и бросила в кружку. Вторая случайно прикоснулась к туфле модно одетой молодой женщины, которая проходила мимо. Ее симпатичное, не затуманенное мыслями лицо болезненно скривилось, и она отпрянула от слепца.

Джек поднял последнюю монету из сточной канавы. Серебряный доллар – большой, старый кругляш с леди Свободой на одной стороне.

Слезы полились из глаз мальчика, потекли по грязному лицу, и он вытирал их дрожащей рукой. Джек оплакивал Тилке, Уайлда, Хагена, Дейви и Хайдела. Оплакивал мать. Оплакивал Лауру Делессиан. Оплакивал сына возницы, лежащего на дороге мертвым с вывернутыми карманами. Но больше всего – себя. Он устал от путешествия. Может, на «кадиллаке» это и дорога грез, но когда тебе надо ловить попутки, когда ты поднимаешь руку с оттопыренным пальцем и твоя История вот-вот станет глупой выдумкой, когда ты во власти всех и каждого и добыча любого, это уже дорога испытаний. Джек чувствовал, что выдержал достаточно много… но не мог отступиться. Если он отступится, рак пожрет его мать, а дядя Морган – его самого.

– Не думаю, что смогу это сделать, Спиди, – говорил он сквозь слезы. – Не думаю, друг.

Теперь слепец искал не монеты, а Джека. Его мягкие, читающие пальцы нашли руку мальчика и сомкнулись на ней. Джек почувствовал твердые мозоли на подушечках. Чернокожий старик потянул Джека к себе, в запахи пота, жары и съеденного чили. Джек прижался лицом к груди Спиди.

– Эй, малыш. Я не знаю никакого Спиди, но, похоже, ты очень и очень надеешься на него. Ты…

– Я скучаю по маме, Спиди. – Джек все плакал. – И Слоут гонится за мной. Это его голос я слышал в телефоне в торговом центре, его. Но это не самое худшее. Самое худшее случилось в Анголе… «Рейнберд-Тауэрс»… землетрясение… пять человек… я, это сделал я, Спиди, я убил этих людей, когда прыгнул в этот мир, я убил их точно так же, как мой отец и Морган Слоут убили Джерри Бледсоу!

Вот и вырвалось – самое ужасное. Джека затошнило от комка вины, застрявшего в горле, грозящего задушить, и шторм слез обрушился на него, но на этот раз облегчения – не страха. Он только что признался. Он убийца.