Талисман

— Не Бара, а Ника, легко запомнить, — поправила она. — Нет, конечно, колдовством я не владею. Иногда я жалею об этом. Но, надеюсь, у меня хватает и других достоинств!

— Кто бы спорил! — хмыкнул он. — Между прочим, ты тоже нечасто называешь меня Эльбером! Нам обоим сложно привыкнуть, что мы уже не в лесу. Не исключено, что мы совсем недолго будем вместе…

— Да ладно тебе, рано прощаешься. Нам бы сначала живыми выбраться из Каира. Видимо, я совершила непростительную ошибку, пожелав заручиться помощью Тулума. Надо было идти своей дорогой тихо и незаметно, а не привлекать к себе внимание власть имущих.

Ника в очередной раз внимательно оглядела покои. Неужели здесь только один выход? Похоже на то, однако проверить не мешало. Девушка опустилась на колени, простукивая пол в поисках скрытой полости. Возле самой стены звук слегка изменился.

— Эльбер, тут повсюду стража, — сказала она. — Нам следует унести ноги прежде, чем Мельгар надумает, как с нами расправиться, не навредив самому себе. Он боится гнева духа Ваофула, но, будучи магом (или считая себя таковым), непременно попытается найти такое средство, под влиянием которого я сама вручу ему талисман. Скорей всего, он полагает, что силы небесные столь же легко обвести вокруг пальца, как земные… Приподними вот эту плиту…

— Чем, руками? — усомнился мужчина. — Она слишком плотно прилажена!

— Но что если пробить?

— Ты себе как это представляешь, дорогая? Здесь толщина камня локтей пять, к тому же это монолит.

— И вовсе не монолит. А ты просто слабак, — разочарованно вздохнула Ника.

Красивое лицо Муонга пошло пятнами от гнева.

— Я не знаю, почему Маргиад столь лестно отзывалась о тебе там, на Побережье. По мне, ты — настоящее крысиное отродье!

— Такому слабаку и возражать-то противно, — лениво парировала девушка, стремясь вывести его из себя. — Ты валяешься в термах, пока рабы натирают тебе спину пальмовым маслом. От тебя за половину дневного перехода несет благовониями, как от женщины! Да ты сейчас не сумел бы выдержать на арене в Колизее и трех минут…

Ответом на ее незаконченную тираду был мощный удар Муонга ребром ладони по центру каменной плиты. Если бы подобный удар нанесли, например, по переносице человека, угадать, какой формы был прежде изуродованный череп несчастного, не смог бы и десяток лучших знахарей.

Плита треснула посередине. Когда мужчина, поднявшись, пнул ее ногой, она с грохотом обрушилась в образовавшийся провал.

— Ах, радость моя, — Ника повисла на шее у Белого Воина раньше, нежели он успел высказать ей все, что думает по поводу ее язвительных реплик, — вижу, что неправа! — она закрыла ему рот страстным поцелуем.

— Если бы ты была мужчиной, я бы тебе врезал, — сообщил Муонг, сбрасывая ее руки: он был слишком сильно оскорблен, чтобы купиться на обычную женскую уловку. — Никогда не смей унижать меня, даже если ты не человек, а результат прелюбодеяния богов.

Его глаза, которые столь часто имели мечтательное, даже несколько отрешенное выражение, сейчас смотрели холодно и зло.

— Вот твой вонючий проход, лезь туда, убирайся на все четыре стороны, — объявил он. — Давай, давай…

— Разве мы не уйдем вместе?

— С тобой?! Никогда. Ни шагу больше. С меня довольно.

— Но Мельгар убьет тебя!

— А уж это не твоя забота. Моя жизнь тебя никак не касается. Смерть, кстати, тоже.

Девушка поняла, что на сей раз ее друг не шутил и не ломался в ожидании новых извинений.

Никакая сила в мире не могла бы сдвинуть его с места.

— Эльбер, Белый Воин, — сказала Ника. — Ты имеешь полное право на поединок со мной, чтобы защитить свою честь и смыть кровью нанесенное оскорбление. Когда мы покинем Каир, я приму твой вызов.

Закончив говорить, она села на край прохода, потом повисла на руках, нащупывая ногами углубления в стене, служившие ступенями, и скользнула вниз. В том, что Муонг последует за нею, девушка не сомневалась… и не ошиблась.

Двигаться приходилось на слух и на ощупь, но Нику это не смущало. Она никогда не испытывала свойственного большинству людей страха перед темнотой. В подобной ситуации она становилась лишь более собранной и осторожной.

Любой ход, имеющий начало, должен где-то завершаться. И этот не исключение.

Странным было другое — то, что она отлично слышала топающего позади нее Муонга. Ника привыкла к беззвучности его шагов — обычно он передвигался как опытный хищник, для которого лишний звук, произведенный им, может стоить охотничьей удачи. Сейчас Муонга выдавало и тяжелое, частое дыхание, и шаги, словно он неожиданно забыл все законы и инстинкты леса. Уж не вышел ли он из себя до такой степени, чтобы решиться снова напасть на нее, как это было в Городе? В таком случае, у него явное преимущество, ей не удастся быстро развернуться в узком лазе. Если Муонг набросится, вцепится ей в горло или нанесет удар, она, Ника, окажется в незавидном положении.

Как бы то ни было, впереди, выше уровня входа, забрезжил слабый свет.