Talk to me (Поговори со мной) (СИ)

Вообще, такими записками девушке полагалось извещать своего непосредственного руководителя, но Малфой и сам уже третий день валялся дома, ссылаясь на неведомую болячку, которую не смогли побороть ни он сам, ни колдомедики. Да и заявление об увольнении холеного аристократа уже лежало у Гарри на столе. Датой значился день свадьбы, но глава мракоборцев махнул на это дело рукой. Жаль, конечно, терять такого зельевара, но Рон и Малфой тут будут одновременно, только если будет принято решение взорвать Министерство!

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли.

– Я тебя вроде не вызывал, – поднял голову Гарри.

– Просто хотел порадовать тебя своим присутствием, – ощерился Малфой. Выглядел он странно, помято, будто собирался впопыхах, взгляд – темнее тучи.

– Порадовал. Я думал, ты уволился, – Гарри поднял пергамент с несколькими изящными ровными строчками.

Малфой недовольно подошел к столу, забрал у Поттера бумагу и кинул ее в мусорку.

– Ладно, топай работать.

Драко был уже у двери, когда Гарри окликнул его:

– Да, кстати. Эва приболела, ее сегодня не будет.

– Мм, – неопределенно буркнул Драко под нос и вышел.

Да какое ему вообще дело до девчонки? Он, собственно, и сегодня не собирался выходить на работу, но мать утром объявила, что Астория приедет к обеду, и Драко быстро смекнул, что пора «выздоравливать». Это был его маленький глупый побег.

На что он, собственно, надеялся? Вернуть все назад? Простить девчонку и под романтическую музыку убежать с ней в закат? Приболела она, ишь ты… Опять, наверное, лекарства не пьет. Да какое ему дело! Хотя… не доживет так до дачи показаний! Драко зло фыркнул, взял с полки несколько бутыльков с зельями и отправился к выходу.

Защитного барьера на доме, разумеется, уже не было – Драко сам снял его еще в ту ночь, чтобы вызвать Поттера. Волшебник уже собирался набросить дезиллюминационное заклинание, но потом одернул себя:

– Ты же не вор какой-нибудь!

«Вообще, я просто решил занести ей зелье. Ну бред какой-то! С чего мне прятаться? – вопрошал он себя, направляясь к дому неуверенными шагами. – Может, ее и дома-то нет, притворяется перед Поттером».

Окно в спальне так и не починили, но оно было зашторено, так что Драко, хочешь не хочешь, пришлось идти ко входной двери. Она оказалась заперта. Воспользоваться заклинанием Малфою прорезавшаяся совесть не позволила, поэтому он просто постучал. Когда никто не откликнулся, совесть внезапно замолчала, и он со спокойной душой направил на замок палочку.

Гостиная выглядела странно: журнальный столик отодвинут к стене, а на его месте конструкция, которую Драко, очень долго пофантазировав, мог бы назвать кроватью. На диване тоже были свалены подушка и одеяло. Ладно, зелья лучше всего оставить в ванной… или в прикроватной тумбочке, у нее вечно такой бардак, что она наверняка решит, что сама туда их запихнула.

Что-то шевелящееся в одеяле Драко заметил еще из гостиной – дверь спальни скромненько стояла рядом с проемом, в котором ей было положено быть. Наружу высунулась худенькая ручка. Девушка тяжело дышала и звала кого-то во сне. Малфой, пытаясь быть тише мыши, подкрался к кровати и заглянул Эве в лицо. Оно было раскрасневшееся, полыхало болезненным жаром и на притворство явно не походило.

– Нет, я не хотела… – прошептала она сухими губами, – я правда… прости… – по щеке скатилась слеза, впитавшаяся в подушку.

«Окочуриться она, пожалуй, не окочурится, но метаться в бреду будет еще долго, если не дать ей зелье, – решил Драко. – Да и все равно потом ничего не вспомнит… Не вспомнит, хм… пока зелье не начнет действовать, точно не вспомнит…»

Он просто хотел проверить. Спутанное сознание поддастся даже с не очень настойчивого применения Легилименции. Он ведь готов к худшему. К правде, то есть.

– Легилименс, – направив палочку на девушку вслух сказал он, потому что сосредоточиться только на мыслях было совершенно невозможно.

«Нет, все-таки стоило дать ей зелье», – подумал Драко, попав в бешеный круговорот снов и воспоминаний.

Сейчас, когда ее правое полушарие правило бал, Малфой больше ощущал, чем видел. Тяжесть на сердце, грусть, отчаяние, а еще что-то очень светлое… или это все принадлежало ему? Из поволоки тумана возникла Настя, липнущая к нему в Эвином сне, и тот он почему-то ответил. Ревность и обида. Нет, это определенно относилось к ней.

– Драко, я…

Ему показалось. Она не могла сказать этого. Может, повторит? Но Эва молчала, только заплакала. Вдруг Драко во сне превратился в Стояна, бледного, в залитой кровью одежде, с пустыми глазницами. Настоящий Драко поскорее вынырнул из ее сознания. Она все так же тяжело дышала и ворочалась во сне.

«Волью зелье и сваливаю отсюда», – решил Драко после нескольких минут метания мыслей.

– Эва, Эва, – он приподнял ее и растряс за плечи.

Девушка нехотя открыла мутные глаза, и в них блеснул пьяный огонек радости.

– Драко… – блекло пробормотала Эва, слабыми руками цепляясь за его рубашку.

– На, выпей, – он бесцеремонно поднес пузырек к ее губам и влил жидкость.