Талтос

— Вы стоите на священной земле Гластонбери, — говорил им Стюарт в тот день, когда все началось. — Кто похоронен на вершине этого холма? Сам Артур или безымянные кельты, оставившие нам свои монеты, оружие, суда, на которых они плавали по морям и однажды открыли этот остров Авалон?[13] Мы никогда не узнаем этого. Но есть тайны, которые мы можем постичь, скрытый смысл этих тайн столь колоссален, столь беспрецедентен, что они могли бы круто изменить наши представления о жизни, и это оправдывает нашу преданность ордену; это стоит любой жертвы, которую мы обязаны принести. Если это не так — значит, мы лжецы.

И теперь Стюарт угрожал оставить Марклина и Томми, отвернуться от них в ярости и с презрением, чего Марклин стремился избежать всеми силами. Не было необходимости открывать каждую часть их плана Стюарту. И Марклин осознавал теперь, что его отказ принять на себя все руководство вызвал этот разрыв в отношениях между ними. У Стюарта была Тесса. Стюарт ясно выразил свои желания. Но Стюарт никогда не должен был узнать, что произошло на самом деле. Должно быть, то была ошибка, и Марклину оставалось только проклинать собственную незрелость, ведь он так сильно любил Стюарта, что не мог не сказать ему обо всем.

Он должен вернуть расположение Стюарта. Стюарт согласился прийти сегодня. Он уже, несомненно, был здесь, стоял у Священного терновника, куда всегда приходил, прежде чем взойти, как обычно, на Вериолл-хилл и возглавить процессию, подымающуюся на самую вершину холма. Марклин знал, как любил его Стюарт. Этот разрыв может быть залечен лишь призывом к душе — с поэтическим вдохновением и подлинным пылом.

То обстоятельство, что собственная его жизнь должна быть долгой, что это всего лишь первый шаг в его тайных приключениях, не вызывало у Марклина сомнений. Ему будут принадлежать ключи от Обители, карта следования к сокровищу, формула волшебного эликсира. В этом он был совершенно уверен. Но если бы этот первый шаг закончился поражением, наступил бы нравственный крах. Конечно, он продолжал бы продвигаться дальше, ведь вся его юность состояла из неразрывной цепи успехов, и им суждено продолжаться, так что его возвышение никогда не закончится неудачей.

Я должен победить, я всегда выигрывал. Я никогда не должен предпринимать, что бы то ни было, что не завершится полным успехом. Таковым было кредо Марклина, и он никогда не изменял ему.

Что касается Томми… Томми был верен клятвам, данным всеми троими, он чтил их концепции и, конечно, Тессу. Томми не вызывал ни малейшего беспокойства Глубоко погруженный в компьютерные исследования, уточнение хронологических данных и карт, Томми не представлял опасности, никогда не выражал разочарования по поводу самих целей и был квалифицированным специалистом, хотя не занимался проблемой в целом и не задавался вопросом обоснованности всей работы, что придавало ему особенную ценность.

В основном Томми никогда не изменялся.

Томми оставался все тем же мальчиком, который полюбился Марклину с самого детства собирателем, сопоставляющим данные, тонко различающим их особенности, исследователем — словом, подлинным живым архивом. Без Марклина Томми не смог бы существовать, и Марклин прекрасно сознавал это. Впервые они случайно встретились в двенадцатилетнем возрасте, в одном из интернатов Америки. Комната Томми была заполнена окаменелостями, костями животных, компьютерной техникой, оборудованием самого загадочного предназначения и огромным собранием научно-фантастических книг в мягких обложках. Марклину часто приходила в голову мысль, что Томми, должно быть, считает его одним из героев научно-фантастических романов. Сам Марклин терпеть не мог художественную литературу, и то обстоятельство, что Томми под влиянием их встречи превратился из обычного читателя научной фантастики в одного из главных исполнителей научно-фантастической драмы, считал закономерным. Преданность Томми никогда даже на миг не подвергалась сомнению. И действительно, в течение многих лет, когда Марклин добивался свободы, Томми был самым близким: всегда под рукой, всегда готовый услужить Марклину. Марклин придумывал задания для своего друга, просто для того, чтобы обеспечить себе пространство для свободного маневрирования, и Томми никогда не чувствовал себя несчастным.

Марклин становился все более холодным, но Томми не замечал этого.

Гластонбери никогда не представлялся ему чем-то иным, кроме как священным местом, хотя он не верил почти никаким легендам, связанным с ним.