Там чудеса

Может, и не зря они поверху пошли, тут хотя б на ручей наткнуться можно, привал устроить, в себя прийти после стольких занятных встреч… Как бы ни гнала вперед тревога, вряд ли Людмила обрадуется, если он явится с ее мертвой подругой на загривке. И не отделаться уже от ведьмы, не отослать ее, не бросить. Поздно.

Теперь до самой Нави они связаны…

– Знаешь, что меня волнует? – спросил Руслан, когда звуки леса, молчание и редкие взрыки горы окончательно наскучили.

– Откуда ж пронзить мне высокие думы целого князя. – Ведьма преувеличенно тяжело вздохнула.

Ехала она чуть позади, так что лица так сразу не разглядишь, а оборачиваться намеренно Руслан не стал. Много чести. Пусть себе ерничает.

– Что с доспехом моим сталось? Помню, снимал колонтарь, наручи сбрасывал, шелом… и ничегошеньки потом на берегу не нашел.

– Значит, мавки уволокли.

– А плащ не тронули?

– Плащ-то им зачем? – так искренне удивилась ведьма, будто каждый дурак сие разуметь обязан.

Плащ не нужен, а железо на дне – в самый раз.

– А ты…

Договорить Руслану не дали.

Не понял он, чары то были или ловушка хитрая, но бревно появилось в воздухе словно из ниоткуда и смело его с коня с такой силой, что внутри что-то хрустнуло.

«Вот уж где колонтарь бы пригодился», – отрешенно подумал Руслан, и черная гора, о которую он ударился здоровым виском, кажется, затащила его в свои недра.

Глава III

Их было трое, и узлы они вязали отменные – Фира уже все запястья стерла, а веревку ни на волосок не ослабила.

И ведь ее-то они даже не очень старались обездвижить – так, обмотали слегка и у камня бросили, – каково ж тогда Руслану придется, когда он очухается и попытается освободиться? Ему и руки за дерево завели, и тело к стволу привязали, и ноги скрутили так, что он теперь скорее на гусеницу походил, чем на человека. Еще и рот заткнули тряпкой и поверх платком затянули, словно знали, что князь первым делом гневно орать начнет.

Догадливые…

Заорать ему не удалось, а вот мычание получилось вполне грозным.

– О, пришибленный проснулся, – обрадовался рыжий бородач, и ввысь, и вширь одинаковый.

Из троицы татей был он самым мерзким на вид и притом самым улыбчивым и неустанно являл миру покосившиеся гнилые зубы.

– Как раз вовремя, – кивнул второй, чуть повыше, чуть поуже и много красивее.

Если можно счесть красивым пегого мужичка, усеянного проплешинами, что шапка мухомора пятнами.

– На кой он нам сдался? – проворчал третий, самый молодой и невзрачный из них.

Ни волосы его русые, ни лицо простецкое будто нарочно в памяти не застревали, и всякий раз, отворачиваясь, Фира понимала, что уже ничего о нем и сказать-то не может.

Ну разве что обругать за это нелепое нападение.

Пожалуй, ей повезло ехать позади. Поймала б грудью подвесное бревно, как Руслан, и закончился бы на том ее героический путь. А так всего лишь наземь грохнулась, когда испуганный конь на дыбы встал, после чего получила удар по темечку, мешок на голову и несколько верст тряски на животе поперек седла.

С другой стороны, для Руслана день незаметно пролетел, а Фире пришлось час за часом терпеть шуточки похабные и вонь, когда плешивый склонялся к ней, дабы рассмотреть получше, и силиться не сойти с ума от неизвестности.

Последнее особенно угнетало, так что Фира тоже с удовольствием послушала бы, на кой она и Руслан сдались разбойникам. Может, и сама бы спросила, рот-то ей отчего-то не заткнули, но была слишком занята веревками и попытками призвать силу.

Только вот земля молчала, как ни вонзала она в нее пальцы, как ни утыкалась в траву лбом, носом и губами, сколько ни шептала тайные слова. Весь мир молчал, и проклятый дар с ним вместе – не то Фира выплеснула все у озера и в поле, когда полудницу отгоняла, не то змей подгорный не давал развернуться.

Как бы там ни было, выход другой предстояло искать.

Когда Руслан замычал и задергался, она с трудом оттолкнулась связанными руками, села и, к валуну боком привалившись, в который раз огляделась.

Поляна лесная не особо изменилась с тех пор, как их сюда привезли на закате, разве что солнце окончательно спряталось, и горел теперь посередке костер, превращая и без того не самые приятные лица разбойников в жуткие маски, а плавное покачивание теней – в пляску чудовищ.

Пахло мясом, явно жженым и вряд ли вкусным, но нутро сжалось и заворчало от голода. Пить тоже хотелось, и про бурдюк седельный вспомнилось, а следом – и о вороном да Буране. Не видать их было у деревьев, где дремали горбатые и тощие кони татей, и вообще нигде не видать. Не ржал, не храпел никто во мраке леса – и если вороной как Фиру признал, так и к кому другому мог потянуться, то Буран точно без боя не сдался бы.

И коли нет его тут…

Фира ком горький сглотнула и повернулась к Руслану.

Тот все еще боролся с путами, извивался, и гневный взгляд его в отблесках костра пугал сильнее, чем разбойники. Отчего-то казалось, что именно на нее он злится, ее винит в пленении и собственной беспомощности, ее готов растерзать.

Впрочем, когда бывало иначе?