Там чудеса

Конечно, старший тать молодого быстро отпихнул, отбросил, но, вместо того чтобы прикрикнуть на него да за ухо отодрать, внезапно достал нож. И когда снова рванулся к нему Горятка, руками по воздуху молотя что мельница, Збигень чуть присел, плечо его перехватил и одним коротким взмахом вогнал клинок ему под мышку.

«Хороший удар, – отрешенно подумал Руслан. – Точный».

Пожалуй, и его бы хватило, но тать останавливаться явно не собирался. Пока хлопал Горятка ртом, не то вдохнуть, не то заорать пытаясь, Збигень вынул нож и снова всадил его в уже окровавленную плоть. И снова, и снова, и снова.

Руслан насчитал дюжину ударов, прежде чем безжизненное тело юнца наземь рухнуло, а Збигень подтер слюну багровой липкой рукой и к Жилёну повернулся.

Тот словно и не заметил поначалу, так гудьбою заслушался. Разрумянился, осоловел. Но стоило старшему только шагнуть ближе, тут же нож из сапога вытянул и подскочил.

И с ним расправиться столь же скоро не получилось.

Пока кружили они вокруг огня, пока сходились и расходились, пытаясь зацепить друг друга клинками, пока одеревеневшая ведьма щипала струны, Руслан времени даром не терял. И руки наконец к бокам подтянул, и палец большой, распухший, на место вправил, и камешек рядом подходящий отыскал, ибо не выходило до узлов добраться, пришлось вервь расковыривать.

Дело спорилось, вот только медленнее, чем хотелось. И время, почитай, совсем иссякло, когда неповоротливый с виду Жилён умудрился изогнуться и сначала по локтю старшего резануть, так что рука его повисла плетью, а потом и вогнать нож под подбородок. Мелькнула сталь во рту приоткрытом, расщепила язык надвое, превратив в змеиный, и Збигень остекленевшие глаза выпучил, застыл.

Верно, в тот же миг дух его Марена уволокла, хотя в глотке еще несколько ударов сердца хрипело и булькало. Затем Жилён клинок выдернул, отпихнул покачнувшееся тело и сам отступил… прямо в костер.

Сапог его гореть отказывался, шипел только нехотя, потрескивал и перекашивался, а вот портки занялись сразу же, точно смолой пропитанные. Пламя обрадовалось, на вторую ногу перекинулось и выше поползло, к рубахе, на сто рядов заштопанной, и рыжей нечесаной бороде. Вонь и копоть поднялись, заклубился дым черный тягучий, но все так же звенели гусельные струны, и все так же не издавал ни звука Жилён.

Просто стоял, огнем объятый, и улыбался.

От запаха по горлу дурнота вскинулась, и Руслан, стряхнув с себя ошметки веревок, тряпку с лица сорвал, на бок перекатился и… выдохнул. Ничего не стравилось, только сжалось нутро и расслабилось тут же.

А гудьба меж тем оборвалась.

Руслан распрямился, покосился на полыхающее тело, успевшее упасть, глянул на ведьму, пугающе неподвижную, и бросился развязывать ноги. Когда же смог наконец подняться и к костру подбежать, ведьма уже стояла на четвереньках и, содрогаясь всеми косточками, извергала изо рта густую, что кисель, мутную жижу.

– Ве… Дельфира, – позвал Руслан, когда поток прекратился.

Имя ее вспомнилось не сразу, и он поморщился. Разве ж можно о человеке вот так, безымянно, пусть даже мысленно?

«Дельфира. Фира… Привыкай».

Она не ответила. Губы рукавом утерла, на пятки села и на брошенные в траву гусли уставилась, как на еще одного мертвеца.

– Руби, – прошептала наконец.

Руслан нахмурился:

– Что?

Хотелось опуститься рядом, за плечи ее обхватить, встряхнуть, но вот этой блажи точно поддаваться не стоило.

– Голову. – Фира усмехнулась. – Ах, да… они же где-то спрятали твой меч.

– Что ты несешь?!

Она вскинула на него вмиг потускневшие глаза и улыбнулась так жутко, будто у Жилёна научилась:

– Ведьма доказала, что она – зло… убийца… Руби!

Руслан зажмурился на миг, вздохнул, потом за руку ее сцапал и на ноги вздернул.

– Ведьме голову сносить бесполезно, – пробормотал, поднимая гусли.

– Тогда…

– Утихни. Рубить-то не стану, а откусить могу.

Удивительно, но Фира послушалась. Моргнула растерянно, оборачиваться начала, будто осмотреться хотела, но передумала. Застыла снова.

– Уходить надо, – проворчал Руслан. – Смрад невыносимый.

– Я не нароч…

– Тихо. – Он оттащил ее подальше от костра и от тел разбойников, лоб потер, поморщился. – Огонь погасить сможешь?

Жилён стал мостиком меж костром и поляной, и теперь пламя расползалось по округе ватагой рыжих червяков. Возиться и перекапывать все это не было никакой мочи.

Фира кивнула, вряд ли осознавая суть вопроса, присела и коснулась травы кончиками пальцев. И ушли языки пламени под землю, растворились в корнях, сгинули. Даже с черного, безликого теперь, мертвеца огонь сполз, что вода стекла.

Только вонь никуда не делась.

– Вряд ли они далеко Бурана привязали.

Руслан в темноту леса вгляделся и, не успела Фира начать бормотать что-то о помощи, о том, что «может прощупать», пальцы в рот сунул и свистнул. Сначала промолчала ночь, а затем где-то на севере раздалось тихое ржание.

– Идем… И держи. – Руслан протянул гусли, но Фира вдруг отшатнулась от них, за плечи себя обхватила, головой затрясла. – Что?

– Я… нет, ничего.