Там чудеса

Лежит и не может ни рукой, ни ногой шелохнуть, не то что целиком подняться.

А недалече и Людмила раскинулась, разметав мокрые спутанные волосы по траве.

Не упала только Фира. Как стояла на коленях, так и осталась, снизу вверх глядя на замершего перед ней… брата. Руслан не видел его лица, но признал рыжину да котту луарскую. А еще голос, когда Фарлаф склонился, сжал пальцами подбородок Фиры и ласково произнес:

– Спасибо за помощь, сестрица. Я бы не справился без тебя.

Струны звенели все громче. На Явь опустилась тьма.

Глава V

Когда Фира открыла глаза, алый закат почти выцвел, и опушку окутывало серое сумрачное дыхание подступающей ночи. Лишь несколько последних солнечных лучей еще шарили по земле, словно надеялись зацепиться, удержаться, не растаять.

И именно в них, тусклых и мутных, Фира разглядела то, чего не могло случиться.

Никак не могло.

Она дернулась, и тяжелое тело откликнулось болью. Перевернулась на живот, вонзила пальцы в землю и подтянулась вперед, чувствуя, как ломаются, выдираются с корнем ногти, да только без толку. Один вершок – вот и весь ее успех.

Один вершок…

Чары и вовсе не отзывались, словно гусли проклятые, заколдованные, и их усыпили вместе с Фирой. Вместе с Людмилой. И Русланом.

Отчего ж она раньше все не поняла?

Фира запомнила, как услышала гудьбу. Подивилась еще, чего это Руслан к гуслям потянулся да как хорошо заиграл, как ловко. А потом Людмила закатила глаза и рухнула без чувств, и голос, постылый голос в голове довольно протянул: «Вот и пришел мой час».

Окаменело тело. Руки плетьми повисли, и Фира бессильно наблюдала, как появляется из леса Фарлаф, ведя на поводу огромного белого скакуна. Как приближается к ней. Как склоняется.

– Спасибо за помощь, сестрица…

Дальше она не слышала, хоть облик его расплылся и подернулся тьмой лишь через несколько мгновений. И не ведала, как очутилась вдали от остальных на этом пригорке, откуда все как на ладони…

И Фарлаф, который волотов меч к белому коню привязал да хлестанул его по крупу так, что конь вскачь сорвался и растворился в вечернем мареве. И Людмила, что уже болталась на Буране вниз головой, поперек седла. И Руслан…

Руслан был мертв.

Фира не видела его лица, не могла прижаться к груди и попытаться услышать стук сердца или прильнуть к губам, чтобы поймать дыхание, не могла даже до него дотянуться, но знала наверняка.

Руслан мертв.

Убит мечом ее брата. С обернутой алым бархатом рукоятью, с вытравленным на навершии крестом… убит во сне. Это ли не истинное зло? Это ли не кощунство?

Фира чувствовала, как крик ломает ее ребра, раздирает нутро, но из распахнутого рта не вырывалось ни звука.

Руслан мертв…

Лежит у самой кромки леса, раскинув руки, точно в полете, и этот мерзкий, сверкающий в почти увядших солнечных лучах меч торчит из его неподвижной груди.

Темное пятно на белой рубахе. Растрепанные ветром волосы.

Мертв…

Она вогнала пальцы глубже в землю и снова подтянулась. Затем переставила руки дальше на локоть. И еще раз, и еще. А после просто расслабилась и покатилась вниз кубарем, ничуть не заботясь об острых камнях, что обдирали лоб и щеки, да о палых ветках, что иглами кололи бока.

Руслан мертв.

Приземлившись на четвереньки и ощутив наконец свое избитое, истерзанное тело, Фира даже пожалела, что не свернула по пути шею. Зачем ей эта глупая жизнь, когда…

Она завыла. Сначала так тихо, что и сама с трудом расслышала, потом все громче и громче, пока вой не стал звериным, пока не обратился жутким воплем, не разнесся по Яви эхом и не спугнул дремавших в кронах птиц. Они взмыли над лесом, сбились в темное шумное облако и умчались прочь.

Фарлаф, шагавший к Бурану, обернулся, недоуменно вскинул брови и расхохотался:

– Вот так видок, сестренка! Истинная ведьма.

А Фира с рыком попыталась встать. Подломилась нога, все еще слабая, вялая что кисель, и вторая согнулась следом, так что Фира обратно на землю рухнула, еле успев подставить ладони, но тут же подскочила вновь. И снова. И снова. Пока не окрепли разбитые колени. Пока не очнулись от дремы чары и не хлынули в кровь. Пока не оказался Фарлаф так близко, что можно было до него одним рывком добраться и голыми руками придушить, но Фира не стала.

Замерла недалече и просто смотрела.

На лицо его, утратившее всякую веселость, на волосы растрепанные рыжие, им обоим матушкой подаренные, на меч окровавленный, который Фарлаф успел выдернуть из груди мертвого Руслана.

Брат тоже смотрел в ответ. Растерянно, недовольно.

– Я сохранил тебе жизнь! – воскликнул наконец. – Цени!

– Зачем? – хрипло спросила Фира.

– За… что за глупости?!

– Зачем? – повторила она и шагнула вперед.

Фарлаф отступил:

– Лучшее наказание. – Голос его надтреснул. – Так ведьма сказала. Велела повыше тебя отнести, чтоб увидела все, как очнешься. Чтоб прочувствовала! Только рано…

– Ведьма? – перебила Фира, и ладони ее занялись пламенем.

Не звала она его, не просила, но как горела и корчилась в муках душа, так и руки теперь горели.

Фарлаф шарахнулся в сторону, запнулся, устоял и попятился, суматошно дерево за спиною нащупав и вцепившись в него что в оберег.