Там чудеса

Дружинники же, на вратах деньгу за проход изымающие, словно нарочно не торопились. Пока Фира, спешившись, стояла в самом низу забитой дороги и силилась придумать, как бы проскользнуть в город, очередь разве на пару пядей и продвинулась.

Можно было, конечно, и в седло вернуться да обочиной всех обскакать, а там уж, верно, узнают ее и пустят. Но… как примут? Многое ль успел рассказать Руслан? Сильно ли гневился Владимир? Ждал ли Фиру хоть кто-нибудь?

– Ты, чо ли? – прозвенело вдруг слева, и она невольно повернулась.

Не думала, что именно ее окликают, а поглядишь ты. Стоит в сторонке чернявый пацаненок с корзинкой вдвое себя боле и на Фиру пялится. Имени его она не помнила, но что из пасадских кто-то – знала наверняка. Не то дрались когда-то, не то на речку вместе бегали…

– Ну, я, – ответила, с тропы шагнув и вороного за собой в траву утоптанную утягивая.

Прореха в очереди тут же заросла.

– М-м-м. А чего ждешь? – Малец прищурился.

– Ну… я как все, – пожала плечами Фира.

– М-м-м. А чо грязная?

– В лесу гуляла.

– М-м-м. А коса где?

– У нечисти лесной на услугу обменяла.

– М-м-м. А на какую?

– Говорю, как явится к вам в чащу один такой маленький, темненький да болтливый, вы его сразу – ать – и на суку повесьте. Ты ж в лес как раз? За ягодой?

– Ну да, мамка пироги княжне печь собралась и… Эй! Меня-то за чо?

– Забавы ради. – Мальчишка вспыхнул возмущенно, Фира хмыкнула и на ворота кивнула: – Кто там?

– М-м-м. Из храбров кто-то. Один лысый, другой лохматый. Важные. – Он почесал затылок. – Всех перетряхивают, будто кто чудище лютое в портках пронести попытается да на княжну натравить.

– А ты ее видел?

– Милку-то? Отколь? Нынче мамка с тятькой раньше петухов разорались, с тех пор и гоняют.

– А Борьку видел?

– Этого видал. У кузнеца пасется, кое-то рухло кованое дожидается. Для пиру.

– Позови.

Фира потянулась было к седлу, но вспомнила, что у нее не то что монет – вообще никаких вещей не осталось. Ничегошеньки. Даже крестик, столь долго прожигавший грудь стыдом и обещанием кар небесных, и тот сгинул где-то меж Навью и Явью.

– Пожалуйста, – добавила Фира. – Я потом…

– Да лан, – перебил мальчишка и корзинку у ног ее бросил. – Стереги.

После чего припустил обратно к вратам.

Фира подхватила корзину, отвела вороного еще дальше от дороги и в траву уселась, отгоняя прочь мысли мрачные. Ни к чему на пустом месте тревогу множить. Вот придет Борька да расскажет, что в детинце творится, какие слухи витают, какие тучи сгущаются.

Там уж можно и решать…

Он появился прямо из толпы, вперед гонца мелкого вынырнул, отмахнулся от разоравшихся сельчан и к Фире ринулся. Когда подоспел чернявый, Борька уже сидел с нею рядом и обнимал за плечи.

– М-м-м. Так вы тож… того? – Мальчишка поиграл бровями.

– Брысь, – шикнул на него Борька, и тот, подхватив корзину, со смехом побежал вниз с холма.

Как он ее обратно-то потащит? С ягодами…

Фира встряхнулась, оторвала взгляд от быстро уменьшающейся фигурки и снова посмотрела на Борьку:

– Соскучился?

– Не то слово. – Он чуть отстранился да в лицо ее уставился столь внимательно, что неловко сделалось. Затем вдруг руку протянул и потрепал ее стриженые волосы. – Жаль.

– Что, – горько усмехнулась Фира, – теперь замуж не возьмешь?

– Вот еще! К тому ж, когда мне тятька разрешит жениться, у тебя уж новая коса отрастет, краше прежней.

– Я тогда буду старая-старая.

– Да ты и сейчас не молодуха.

Она хохотнула и пихнула Борьку плечом, но посерьезнела тут же.

– Так, значит, снова свадебный пир?

– Да неясно ничего. – Он почесал нос, поморщился. – Людмилу вроде как спящую привезли, когда она там очнется.

– Но вестников послали…

– Это да.

– А про меня… про меня что говорят?

Борька глаза отвел, засмущался будто:

– Ты не серчай только. Я Дотье-то шепнул, куда ты удрала. Она, знамо дело, бранилась так, что уши сворачивались, но всем вокруг сказывала, мол, слегла Дельфира в тоске по подруге. Выходит, никто и не заметил даже…

На душе стало разом светло и тягостно. Ибо неведение то спасительное до поры до времени. То ли самой признаться великому князю придется, то ли Людмила раньше расскажет, то ли Руслан…

– И сколько я уже тоскую? – спросила Фира.

Борька пожал плечами:

– Чуть боле седмицы? Ага, точно. Колдун северный всё обряды какие-то свершал, чтоб Милку-то отыскать. Всякий день в палаты хаживал, докладывал. А как начал Владимир гневиться, так и возвестил колдун, что на десятый день путь откроется и поведет он храбров и княжичей за княжной. Сегодня, значится, и есть десятый день, и раз уж справился Руслан, то и колдун не явился.

Фира вздрогнула. Снова на очередь шумную, бурную посмотрела – казалось, та стала еще больше да вширь разрослась.

– Просто… не явился?

– Ну да.

– Я… мне нужно к нему. – Фира поднялась, неловко за вороного цепляясь, отряхнулась, на Борьку покосилась. – Отведешь его в конюшни?

– Да, но… – Тот тоже подскочил и словно только теперь коня заметил. – Ого. Это ж… у горца такой был.

– Он и есть. Позаботься о нем, пожалуйста.

– Ла-а-адно. А тебе-то к колдуну зачем?

– Всё потом.

– Слушай, я тогда не отважился сказать, испугался, а…

– Потом, Борь.