Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

Я прошел через поселок, еще немного насладившись таким чистым и свежим воздухом. Лифт ждал меня. Я поднялся к ангарам. Пилот и его помощник тепло поздоровались. Без промедления мы забрались в один из вертолетов. Запуск, пропеллер набрал обороты, мы взлетели и нырнули в долину. Лунный свет очерчивал вершины вокруг нас. Пилот любезно устроил мне экскурсию. Пролетая над Алечским ледником, он снизился, чтобы я мог полюбоваться его огромными размерами и острыми выступами. И вдруг мы оказались перед гранитной стеной. Ускорение, быстрый набор высоты, и — оп-ля — словно перемахнув через изгородь, мы оказались по другую сторону горной вершины. Снова спуск в долину. Спортивный, выверенный пилотаж. Мы покинули высокогорные массивы, и под нами проплывала уже не столь пересеченная местность.

— Этот регион называют «ничейной землей», — сказал пилот.

— Вот как? А почему?

— Потому, что здесь все одинаковое, нет вершин, которые выше других, или водоемов, которые можно различить, ничего, что показало бы нам, где мы находимся. Это переходная зона от гор к равнине, где легко можно потеряться.

— Надеюсь, что сегодня этого не случится!

Он фыркнул. И правда, рельеф здесь был более монотонным, чем в высокогорных массивах. Впрочем, и наш вертолет больше не играл в чехарду, а несся на одной и той же высоте. Постепенно стали появляться населенные пункты, которые увеличивались в размерах при нашем приближении, несколько озер, более скромные вершины гор. Последняя возвышенность, небольшой спуск, вираж налево, и наша пчелка взяла курс на южную оконечность Цюрихского озера. Мы летели вдоль его оси. Виды здесь были великолепными: по берегам до самого города оранжевые полосы, и город вырастал перед нашими глазами. Мы пролетели над ним. Вид сверху — архитектура кварталов, памятники, улицы здания — всегда завораживает. Создается впечатление, что рассматриваешь огромный макет с игрушечными машинками и деревьями. Крутой вираж, и вдалеке показался еще один вертолет. Я догадался, что на нем доставили Михаэля. Внизу появилась посадочная площадка «Kinderspital» для нашей пчелки. Дверь открылась. Я выскочил наружу, в адский шум, и направился сначала к Михаэлю. Три человека суетились, чтобы вынести его из кабины. Он лежал на носилках и казался спящим. Я видел лишь его губы, особенно их темно-синий оттенок. Я вернулся к входной двери больницы. Пилот помахал рукой на прощание. Я помахал в ответ и понесся по лестнице в операционный блок.