Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

Этот врожденный порок известен такими разрушительными последствиями. Кровь, которую несет эта артерия, аномально вживленная в легочную артерию, содержит меньше кислорода, поскольку она венозная, а не артериальная. Тем не менее при рождении ребенка такого количества кислорода еще достаточно, благодаря возможности крови совершить «еще один круг кровообращения». Драматическая развязка этой аномалии наступает с падением кровяного давления в легочной артерии, которое постепенно проявляется в течение первых месяцев жизни. По мере созревания легких и увеличения количества альвеол после рождения проход крови через легочную систему становится свободнее, и давление в легочных артериях резко понижается. Соответственно, кровоток в аберрантной коронарной артерии пропорционально сокращается. В конце концов он прекращается, а потом даже идет в обратном направлении: он в буквальном смысле откачивает кровь, предназначенную для питания миокарда, которая приходит из другой коронарной артерии, соединенной с аортой, туда, где давление осталось высоким. Тогда за несколько дней на сердце обрушивается все разом: страдание, потеря сил, дилатация, инфаркт, остановка.

Сердце, конечно, подавало в мир сигналы бедствия, но они не были замечены. Стенокардия — гнетущая, тупая и такая тревожная боль — это его крик о помощи, чтобы предупредить нас о неминуемой угрозе. Сигнал раздавался все настойчивее в последние недели и особенно в последние дни перед коллапсом. Но как это может выразить шестимесячный ребенок? Он может разве что извиваться от болезненного стеснения в груди во время кормления. Даже плач, требующий большей энергии, вызывает новый приступ и заставляет страдать молча. Эти призывы о помощи, не имеющие внешнего выражения, редко бывают правильно поняты до того дня, пока все не рухнет.

— До, можешь сделать нам ультразвуковую кардиограмму?

Она ввела тонкий зонд в пищевод ребенка. На экране появилось расширенное сердце с едва заметными сокращениями. Мало остаточной силы.

Результаты были тревожными. Они уже не позволяли нам делать какие-либо прогнозы о будущем этой мышцы.

В операционной Хитенду только что закончил накладывать кожные швы. Пока освобождают место для следующей операции, размещают другого ребенка и его аппарат, у меня было добрых четверть часа на передышку перед настоящим наступлением на проблему. Не переодеваясь, я отправился в свой кабинет.

— Стелла, ты, конечно, в курсе, «Rega» нам в экстренном порядке доставила ребенка, которого надо оперировать на месте. Можешь посмотреть, здесь ли его родители?

Через несколько минут в кабинет нетвердым шагом вошла растерянная пара, не в силах поверить в то, что реальность так несправедлива к ним. Лицо матери осунулось. Платок мелькал перед ее покрасневшими глазами, словно автомобильные «дворники». Отец был серьезен.

Я вдруг осознал, что не знаю ни имени, ни фамилии ребенка. В спешке я даже не подумал спросить об этом. Я пробормотал:

— Э-м… Малыш… как его зовут?

— Бастьен.

— Так вот, Бастьен в очень тревожном состоянии. У его сердца нет сил, и сейчас жизнь в нем поддерживается аппаратом.