Там, где начинается синева

Он решил действовать в соответствии с этим и изложил свое дело епископу Борзому даже без представления, на которое он надеялся. К счастью, у него все еще оставалось несколько листов почтовой бумаги "Бигль" и компании с выгравированными на ней буквами и офисом генерального директора. У него были некоторые сомнения относительно надлежащей формальности и стиля обращения при общении с епископом: “Очень преподобный” или “Преосвященный”? и что из этого указывало на высшую степень почтительности? Но он решил, что мужская откровенность не помешает. Он написал:

ПРЕОСВЯЩЕННЫЙ ЕПИСКОП БОРЗОЙ,

Дорогой епископ,

Может ли кто-нибудь из ваших почитателей попросить аудиенцию у вашего преосвященства, чтобы обсудить вопросы, касающиеся религии, теологии и возможной вакансии в Церкви? Если есть какие-то возможности, это было бы одолжением. Это очень срочно. Я прилагаю запечатанный конверт с адресом.

С уважением ваш,

МИСТЕР ГИССИНГ.

Быстрый ответ секретаря епископа позволил ему назначить встречу.

Хорошо одетый во фрак и шелковую шляпу, Гиссинг направился к месту встречи. По правде говоря, он нервничал: его мысли беспокойно метались среди возможных затруднений. Предположим, мистер Пудель написал епископу, чтобы отклонить его заявление? Его беспокоила другая, но более абсурдная мысль. Одна из проблем при посещении домов Великих (он научился этому за свою короткую карьеру в Большом бизнесе) – найти дверной звонок. Обычно это таинственно скрывается. Предположим, ему придется безнадежно оглядывать вестибюль в позорной и подозрительной манере, пока какой-нибудь лакей не выйдет, чтобы пожурить его? В залитом солнцем парке под Собором он увидел нянек, сидевших у своих колясок для щенков; на мгновение он почти позавидовал их грубому спокойствию. ОНИ не имеют права (сказал он себе) обращаться к епископу!

Он пришел рано, поэтому прогулялся несколько минут в парке, который лежит под этим скалистым обрывом. На вершине, четко вырисовываясь на фоне синевы, огромная церковь плыла, как корабль по длинному морскому гребню. Ангел с трубой на выступе крыши был похож на доблестного моряка в вороньем гнезде. Это благородное зрелище успокоило его волнение. Да, сказал он, Церковь – это корабль, за бортами которого я найду покой. Она плывет по нездешнему морю, ее экипаж свободен от земных амбиций и заблуждений.

Он проворно взбежал по длинным ступеням, ведущим на утес, и приблизился к резиденции епископа. Колокол был хорошо виден. Он позвонил, и вскоре вышла опрятная маленькая горничная. Он размышлял над формой слов. Было бы абсурдно говорить: “Епископ дома?”, Потому что он знал, что епископ дома. Поэтому он сказал, – мистер Гиссинг.

Епископ Борзой был впечатляющей фигурой: невероятно высокий и стройный, с длинным, узким аскетическим лицом и вьющимися седыми волосами. Он был на удивление сердечен.

– А, мистер Гиссинг? – Сказал он. – Садитесь, сэр. Я очень хорошо знаю "Бигля и компанию". На самом деле даже слишком хорошо – у госпожи Борзой там есть счет.

Гиссинг, чувствуя себя несколько ошеломленным и неуверенным, не был готов к комментарию. Он все еще немного беспокоился о правильном способе обращения.

– Очень приятно видеть, что вы, Влиятельные Купцы, интересуетесь Церковью, – продолжал епископ. – Я часто думал о том, чтобы обратиться к покойному мистеру Биглю по поводу небольшого вклада в собор. В самом деле, я потратил так много в вашем магазине, что это было бы только справедливым возвратом. Мистер Колли из "Грейхаунд, Колли и компания" был очень любезен с нами: он только что позаботился о том, чтобы восстановить хор.

Гиссинг начал опасаться, что цель его визита, возможно, была неправильно понята, но глаза прелата горели благожелательным энтузиазмом, и он не осмелился прервать его.

– Вы очень любезно осведомились в своем письме о возможной вакансии в Церкви. Действительно, в трансепте есть ниша, которую я был бы счастлив увидеть заполненной. Она предназначена для какой-то мемориальной статуи и, возможно, в честь покойного мистера Бигля…

– Я должен объясниться, епископ, – сказал Гиссинг, очень встревоженный, – что я оставил Бигля и Компанию. Боюсь, что вклад, который я хочу внести в Церковь, не является декоративным. Это я сам.

– Вы сам? – спросил Епископ, вежливо озадаченный.

– Да, – пробормотал Гиссинг, – я … На самом деле я надеюсь … поступить в министерство.

Епископ был явно поражен, и его длинный аристократический нос казался длиннее, чем когда-либо, когда он пристально смотрел на своего посетителя.

– Но у вас было какое-нибудь формальное богословское образование?

– Нет, преосвященный епископ, – ответил Гиссинг, – Но это так, – и, поначалу бессвязно, но с возрастающей энергией и обильным красноречием, он излил историю своей душевной борьбы.