Там, где начинается синева

На следующий день, счастливо и деловито выполнив свои обязанности и задержавшись допоздна, чтобы убрать со стола, Гиссинг навсегда покинул "Бигль и компанию". Единственное, что беспокоило его, когда он в последний раз оглядывал свой уютный кабинет, была мысль о том, как огорчится маленькая мисс Уиппет, когда узнает, что ее новое повышение подошло к концу. Она так восхищалась их взаимным достоинством. На картотечном шкафу рядом с пишущей машинкой стояла розовая герань в горшке, которую она поливала каждое утро. Он не смог удержаться, чтобы не выдвинуть ящик ее стола, и мягко улыбнулся, увидев тщательную аккуратность его отделений, со всеми ее мелочами, с пользой расставленными. Ластик для чернил с нелепым маленьким венчиком, прикрепленным к нему, чтобы смахивать обрывки потертой бумаги; пучок заточенных карандашей, скрепленных резинкой; крошечный флакончик с машинным маслом; маленькая коробочка мятных леденцов; смятый носовой платок; стенографический блокнот с карандашом, вставленным на чистую страницу, чтобы быть готовым к немедленному обслуживанию на следующий день; длинный резак для разрезания конвертов.; ее блокнот с записями, на котором было написано, Напоминания мистеру Г. о Ланче в Витрине. Казалось жестоким лишать ее всех этих невинных развлечений, которыми она так наслаждалась. И все же он не мог оставаться генеральным директором только ради счастья мисс Уиппет.

В листве герани, где, как он знал, она найдет ее, он оставил записку:

МИСС УИППЕТ: Сегодня вечером я ухожу из магазина и больше не вернусь. Пожалуйста, сообщите мистеру Биглю. Объясните ему, что я никогда не займу место у одного из его конкурентов; я ухожу не потому, что мне не нравилась эта работа, а потому, что, если я останусь дольше, она может мне слишком понравиться. Передайте мистеру Биглю, что я настоятельно прошу его оставить вас помощником нового Управляющего, кем бы он ни был. Вы полностью компетентны, чтобы следить за рутиной, и новый менеджер может проводить все свое время за деловыми обедами.

Пожалуйста, сообщите Клубу Дисплейных менеджеров, что я не смогу выступить на их завтрашнем собрании.

Я желаю вам всяческой удачи.

МИСТЕР ГИССИНГ.

Проходя по тусклым и тихим проходам магазина, он снова оглядел их со смешанными чувствами. Здесь он, по-видимому, мог бы быть королем. Но он не испытывал ни малейшего сожаления. Еще одно из его многочисленных "я", размышлял он, совершило самоубийство. Это была правильная идея: продолжать сбрасывать их, выбрасывать за борт нереальных и фальшивых Гиссингов, обрезать их, пока он не обнаружит подлинное и неотчуждаемое существо.

И вот, во второй раз, он незаметно вышел из служебной двери.

Четыре дня спустя он прочел в газете о смерти старого мистера Бигля. В этом не может быть никаких сомнений. Торговец умер от разбитого сердца.

Глава 10

Ответ мистера Пуделя был разочаровывающим. В нем говорилось:

Дом священника Святого Бернарда, 1 сентября.

МОЙ ДОРОГОЙ МИСТЕР ГИССИНГ,

Я сожалею, что не могу добросовестно найти способ написать епископу от вашего имени. Любое свидетельство, которое я мог бы составить, было бы в лучшем случае сомнительным, потому что я не могу согласиться с вами в том, что Церковь – ваше истинное призвание. Я не верю, что тот, кто бросил свою семью, как это сделали вы, и чей послужной список (даже в самой благотворительной интерпретации) нельзя назвать иначе, как эксцентричным, был бы полезен в Священных Орденах. Вы говорите, что ваша жизнь в городе была великим очищением. Если это так, я предлагаю вам вернуться и взять на себя возложенное на вас бремя. Для меня было большим огорчением, что один из моих собственных прихожан стал причиной этих болезненных слухов, которые поразили нашу тихую общину. Несмотря на это, я желаю вам добра и надеюсь, что опыт наказания принесет вам покой.

Искренне ваш, ПУДЕЛЬ

ДЖЕЙ РОВЕР.

Гиссинг размышлял над этим письмом в тишине вечера в своей комнате. Он привнес в проблему свое любимое средство для ясного мышления – крепкий кофе, смешанный со сгущенным молоком. Миссис Перп пошла на уступки его странностям, когда он так высоко поднялся в мире: лучше нарушить какие-либо правила, подумала она, чем потерять столь знатного арендатора. Она даже установила для него маленькую газовую плиту, чтобы он мог варить свой утренний и вечерний кофе.

Поэтому он посоветовался со своим перколятором, чье бульканье было звуком, который он находил одновременно успокаивающим и стимулирующим. Он рассматривал его как своего рода личный оракул, со своим собственным спокойным голосом. Он внимательно слушал, ожидая, пока жидкость потемнеет. Обращение к епископу, Обращение к епископу, казалось, было речью струящегося бульканья под стеклянной крышкой.