Там, где растет синий

– Способом создания. Человеческая история состоит из большого количества тоннелей, по которым нужно чутко пройти, чтобы обнаружить в конце этого тоннеля в себе человека, который приобрёл одно-единственное знание: как ходить по тоннелям. Люди забыли о том, что вокруг свободное пространство, что они свободны и могут создать тут всё, что пожелают, в этом свободном пространстве. Но люди продолжают строить в тоннелях, и хоть там места мало и света мало, но они всё строят и строят там, тратя жизни многих поколений только на то, чтобы пробить в этом тоннеле пару стен. А ведь всё, что нужно было бы сделать, – это понять, что никакого тоннеля нет. Есть узловые точки, есть события, от которых тянется нить, и людям надо просто поймать эту нить, а не перематываться ею с головы до ног, утрачивая способность ходить. Броны же строят изначально в свободном пространстве, они не задавлены нитками событий, но при этом всегда имеют представление о том, что в каждом из катушей. Так рождается чистая история.

– Чистая история?

– Это Фе. Что такое обычная история? Можно сравнить её со вкусом корневина: нельзя всеобщему объяснить этот вкус, все будут его по-разному воспринимать, так и история – всегда будет через пальцы жизни сыпаться. Это не то, что Фе. Фе – это чистые мысли изначально, ни через что не пропущенные, оригинал. Мы не объясняем Фе, но броны сами её чувствуют.

– А вы не пытались что-то для людей придумать?

– Мы хотели создать такое пространство, где историю можно было бы в существа встраивать искусственным путём, но это оказалось невозможно. Тогда мы изменили направление мыслей и открыли конус события, в нём история мгновенна. Вы попадаете в конус события, и для вас это чистая история, пока вы в нём.

– Как это можно понять, что вы в конусе события?

– Когда вы видите целиком всю картинку – пропитое, будущее и настоящее. Только так можно понимать историю, а не через дырявые лупы, приставленные к глазам режима, как у людей заведено. Какой-то человек садится за стол и начинает воевать, межевать государства, уточнять границы, развивать и рушить экономики – это он так историю пишет, но он не историю пишет, а отображает удобный ему набор информации. В итоге получается смоделированная историческая реальность, пространство с антропоморфным поведением, которое почти бесполезно для всех…

– Но всё-таки людям как попасть в конус?

– Пока мы не открыли такого человеческого состояния. Есть кое-что напоминающее вход в конус события – любовь… когда человек любит, он чувствует, что как будто понял весь мир…

Сэвен только собирался про это подробнее расспросить, только его эта тема захватила и потащила в себя, но тут к ним подошёл один из бронов и растворившимся голосом сообщил:

– У нас там фафель в Мартине застрял.

– Да что ж они лезут и лезут эти фафели! – вспылил старший историк.

– Что такое фафель? – осторожно спросил Сэвен.

– Пойдёмте со мной.

Они подошли к вескому, но не вялому брону, который, бледный и ошарашенный, сидел на песке с вздутым катушем.

– Это фафель, новая версия всеобщего духа, – медленно прожевал Мартин.

– Послушай, сколько можно перенаматывать предрассудки?! Понятно, почему застревает всегда… Сейчас помогу.

Старший историк подсел к перепуганному, взял у него распухший моток и начал крутить нить истории себе на ладонь, бормоча:

– Мартин, у нас дети соревнуются в придумывании религий, это их дело, а ты историк, ты умеешь гипертрофировать, вот и гипертрофируй.

Историк ещё раз недовольно помотал головой и обратился к Сэвену:

– Вот это к нам из человеческого мира идёт – фафели, это новые мистерии. Мы на них не обращаем внимания, потому что и так понятно: каждое существо в течение жизни занимается тем, что создает свою религию. На большой земле есть религия вещей, её содержит в себе религия дела (бизнеса), но бизнеса как такового в чистом виде в природе нет, есть лишь человек, создавший эту маленькую религию. Религия вещи живёт сотнями лет, но религия мысли иногда держится тысячелетиями. А когда она перестаёт быть востребованной, люди разрабатывают новую религию и, как правило, это обычная битва второсортными иллюзиями, которая кому-то выгодна. Нам в Паредем это неинтересно, мы сами эти иллюзии пачками создаём…

Тут у историка катуш закончился, он вложил его в заранее заготовленную ямку (хранилище истории) и поправил хвостик, чтобы он встал ровно с другими, напоминая траву.

– Надеюсь, я ответил на ваши вопросы? – уточнил историк.

– Спасибо, теперь многое ясней. Только про фафель не совсем понял…

– Вы можете раскрутить у нас один из катушей по этой теме, они вон там, видите, где песок более доисторический, как будто из старых городов.

– Такой рассыпчатый, как пыль?!

– Вот-вот, именно там.

Сэвен нашёл нужное место, взял одну из ниток, потянул и постепенно начал ощущать, что это не простая нить вовсе, а нить повествования.

– Простите, а что это за слизь тут? – крикнул он историку.

– Не бойтесь, это контекст. Для понимания эпохи и настроений.

ФАФЕЛЬ Теория ничего