Там, где растет синий

Небо перетянули небом другим – более мистическим (тому не хватило виолет), нарастили из шерсти ковёр на асфальте в виде спонсорского значка, потом ещё вытащили сюда, конечно, подмосток с колоколом – по привычке, соли мешок – чтобы знали, в чём соль, стул и семь вёдер зелёных лилий церемониальных.

Всё это было размещено тут для выступления «кротов» – этих странных и великолепных людей, которые потрясли мир, как большую солонку над чьей-то пресной и неудачной шуткой. Кроты носили шесть шляп мышления, ордена и штаны из оленьей кожи, рисовали тактосхемы, замкнутые друг на друге, падали и поднимались, как курсы валют, но всегда с достоинством хранили свою монополию внимания. Конечно, это были особенные кроты, а именно: кроты, раздобывшие зрение. Кроты были небеспечны, но обеспечены: у них во владении была личная чёрная дыра и три пары йегудийских рукавиц.

Успех пришёл к ним после того, как они выдали миру новую потрясающую воображение концепцию веры. «Кротовый проект» моментально вырвался в лидеры «духовного соревнования», сместив конкурентов, в том числе весьма перспективную теорию приватного неба (теория доказывала существование в космосе специальной «парковки» для душ, место на которой можно было бы забронировать заранее).

Как же всё началось у кротов? С креативных собраний, которые они устраивали везде, где им удавалось собраться. Кроты имели такую привычку – собираться, и, следуя ей, они всегда собирались по разным причинам: на работе за деньги и вне работы за идею. Они собирались где-нибудь в пабе после трудового дня, заказывали кактусовый библейский нектар, лимоны и соль (вот он будущий символ) и пили за эту самую идею, которую так сильно хотели поймать. Они обсуждали варианты реформы, по которой прошлую святыню свергают (в едином творце никакой загадки не осталось) и ставят вместо что-нибудь более вызывающее, многослойное, можно не персонажа, но тему даже; даже тема более-менее великая-весомая неплохо бы подошла. На место «главного героя» и гармоническую коробку выдвигали, и камень, управляющий надеждами, и химический вариант вечности. Но всё было мелко.

– А что если сверхптицы?! – вскрикивал кто-нибудь на таких собраниях. – Птицам вон сколько лет, а они до сих пор загадочные. Найдём таких птиц, которые строят гнёзда необычных форм, скажем, что у этих птиц уровень эволюции плюс семь, что это сверхптицы, и вообще, по меньшей мере чудо – их увидеть, а если кто увидит, того пусть считают избранным. Через два поколения это уже будет устойчивое суеверие.

– Не выйдет ничего, птицы не харизматичные совсем, – кто-нибудь обрубал, и все начинали сначала думать.

Так без успеха и шло, пока однажды один из кротов не предложил фафель. Этот кто-то придумал слово и потом никак не смог объяснить.

– Фафель, – говорил он и погружался в магическую мякоть этого слова.

А окружающие интересовались:

– Что такое фафель?

– Сам хотел спросить!

Это была отличная идея, сами посудите. Вот, к примеру, старик сидит, у него лицо сокрушено, а кто-то говорит, что это морщины, да нет же, это просто свет так падает, оттого и лицо нарисовано сокрушённым, свет рисует людей.

– И что мы можем предложить взамен сокрушения?

– Человек всю жизнь ведёт борьбу с микробами, авариями и даже воздухом, который содержит газы, которые разрушают живые ткани, то есть человек впускает в себя то, что его сокрушает медленно. Так вот единственное лекарство, которое вы можете предложить ему, – это фафель.

– Почему фафель? Никто же не знает, что это такое!

– Вот именно. Нельзя сокрушаться по поводу того, чего мы не знаем.

Так помыслили, и вскоре это было самое загадочное понятие в городе – фафель, сначала просто понятие, потом явление.

– Фафель, фафель! – кричали восторженные адепты, и каждый своё представлял.

Началась пропаганда непонятного, шли концерты, посвящённые удивительному нечто, люди полюбили фафель за его простоту, люди верили, что фафель может изменить их жизнь к лучшему. Это была большая победа кротов над инертностью человеческого сознания.

…Сэвен добрался до катушного остова, отпустил нитку, и тут же она намоталась обратно.

– Спасибо за историю, – поблагодарил он старшего и пошёл искать своего хамернапа, который оказался, как всегда, тут как там.

– В комнату?! – предложил БомБом.

– Пойдём.

КОМНАТА СМЫСЛА Адаптация веры

Солнце горело так ярко, что птицы не щебетали, но щурились. Птицы щурились, солнце горело, и всё благоволило знакомству с комнатой смысла. По пути туда стратег и хамернап обсудили лето, медиду – погасшую звезду, цитадель, зрелость, корточки слона, жука кукуйо, инкубацию мысли, кроль, но Сэвену всё мало было. Он упивался Паредем, и это как ласка была особого вида – знания о ней.

– Хотел спросить ещё, а зачем вы давите синий? – задал он давно назревший вопрос.