Там, где растет синий

– Друзья, вы вершители, и вас не заставляют пересочинять давным-давно доказанные законы природы, вас просят, чтобы вы придумывали простые проблемы людям, потому что люди любят проблемы, они о них читают, обсуждают их, соревнуются ими – это такой спорт у некоторых, и мы вместе с вами должны оставлять их в нужной форме. Понимаете, о чём я? Придумаете – получите дополнительную прогулку во время тихого часа и мармелад.

– Настоящий мармелад?! – кто-то не выдержал.

– Четыре куска. В каждую руку.

– О, четыре куска! В каждую!

В зале наросла тишина, не плесенью, а так, нашлёпками на рты, – все увлечённо думали, мечтая о сладостях.

– А может?

– Или так…

– Вот это попробовать…

Постепенно вызрело ещё одно мнение. Носитель его поднялся и говорил спокойно, с расстановкой, как будто в него периодически вклинивался разум:

– Станем любого успешного человека считать членом тайного общества, выпустим персонажей, которые будут необычно вести себя в публичных местах, пусть все думают, что мир зашифрован.

Лидер одобрительно покачал головой:

– Это неплохо… А если обычные люди захотят вступать в эти тайные общества?

– Сделаем закрытые города и газеты по паролю… Пусть стремятся, разгадывают. Это же наша задача – отвлечь всех от настоящих проблем, перевести акцент.

– Что вы думаете? – обратился лидер к остальным.

– Нормально, – запищали вершители, с завистью поглядывая на будущего обладателя мармелада.

– Так и быть, сойдёт на время, – пробурчал лидер. – Всем спасибо! И подумайте, что бы ещё такое устроить в этой эпохе.

– Мы подумаем!

Главный достал из портфеля коробку мармелада, отсчитал ровно восемь кусков и поднёс рассудительному вершителю. Тот благодарно взял приз, разложил его по ладоням и очень медлительно, как больное животное, стал засовывать мармелад в рот, забывая жевать.

Лидер отряхнул руки, что-то вписал в блокнот, положил его в портфель и подошёл к женщине в белом халате, которая сидела незаметно в углу.

– Миссис Кэмбл, я закончил, спасибо за помощь.

Женщина мягко улыбнулась.

– Да не за что. Когда вы ещё придёте?

– Через пару месяцев. Позвоните, если будут перемены в распорядке дня.

– Конечно, я предупрежу, если что.

Он подвинулся ближе к ней и шёпотом совсем проговорил:

– Вот этот разумный, что последним говорил… Какой-то у него взгляд чересчур адекватный, вы тут поработайте с ним.

– Я и сама заметила, что пора бы с некоторыми из них поработать…

– Вот и славно, – сказал он привычным голосом. – До встречи, миссис Кэмбл, до новой встречи!

Лидер ещё раз взглянул на «свою группу» (они топтались, цокали и задирали друг друга, мгновенно превратившись из «вершителей» в обычных пациентов), взял редакторский портфель со стула и вышел из дома, но до редакции не дошёл, а перескочил по дороге в стратега и вылетел из маара.

Сэвен потряс головой, оставляя в ней самое важное.

– Ух ты, социальный сюжет! Психически нездоровые придумывают проблемы для людей… Очень жизненно.

Конечно, всем понятно, что история пишется элитой для элиты, а простые люди – буквы такого текста, и им никогда не стать его смыслом. Им никогда не стать смыслом, они могут быть только частями одного большого и недоступного им ритуала порождения смыслов, они засунуты в смысловой генератор, которым не могут управлять, но способны иногда нарушать его работу своим вялым, но неугомонным протестом против слишком разумной очевидности… Хорошо, что комната смысла никаких классовых фильтров или прочих популярных условностей большой земли и подавно не знала, показывала всё как есть.

Стратег присел на скамейку-крутон и запустил свой обязательный анализ.

– И к чему это мне сейчас? Людям показывают искусственные проблемы, а настоящие умалчивают как могут – но это и так понятно. Может, меня подводят к одной из этих основных проблем?! Может, я должен искать истоки этой проблемы через обычных людей, через них посмотреть…

Он устал: работал долго очень, но прекращать размышления всё же не стал, а вместо этого подготовился следующий маар взять (вдруг этот да выстрелит); упрямство в нём всегда перевешивало другие состояния. В этот раз он решил прямиком на улицы идти: будет привидением, будет высматривать смысловые пульсары в человеческом городе, в том главном самом городе, где люди прагматичные, приличные, разноодетые, но одинаково вымечтанные.

Он чиркнул – и уже там. Вот улица: мужчина и девочка, выросшая из его кармана. Дом на асфальте, в комнате подросток на стуле качается в приступе абулии (потеря способности желать). Окном прикрытый в кафе сидит человек надорванный, бумажный гений, который не может называть вещи своими именами, жуёт полдня одну булку. С балкона выглядывает член коллектива, декоративный с открытыми лёгкими: устал задыхаться и перестал дышать – перешёл в предметы. По дороге едет парень – бутылка с тошнотой. У декорации из жалюзи и стола даёт представление интроверт, новый консервант для толпы. Каждый из них – кусочек нации.