Там, где растет синий

Сейчас Сэвен шёл по этой тонкой вертлявой дороге и не знал, что такое теснота ощущений, которая раньше находилась в нём. Теснота ощущений – это то, от чего ты склонен пульсировать искусственно. Лечишься – вгоняешь в тесноту объём, но она со своими силами; сжимается и скоро превратится в точку, а пока кулачок на твоей руке, мышцы натянуты, как улыбка на проститутке, стеклянный воздух – и всё твёрдое, такое твёрдое, что нельзя почувствовать никак. И ты вкидываешь в себя эпизоды случайные, тянешь глазами чудеса из мира, но воронка забита снова, и они останавливаются точно на уровне нерва, образуя полустрашную крошащуюся массу – биографический тромб, который затягивает в себя твою кровь…

Больше с ним ничего подобного не происходило. Паредем переливалась в нём блестящими впечатлениями, и он чувствовал внутри мощный огненный шар, чёткими толчками обозначающий свои природные склонности: здесь и сейчас зарождать жизнь, удерживать жизнь и насаждать её повсюду, в каждый элемент тела и земли.

Сэвен гулял по лесу, но у него никогда не выходило просто гулять. Вот и теперь он увидел, что тут поляна была, поляна – не поляна, а трогательный проплеший кусок, натянутый, как гамак, на корни древесные, вытаращенные на погоду (подразумевались жажда и активис). На поляне была бы соль, да только дождь заблудился в прогнозах, да только трава улеглась, как спать, и на ней броны чем-то заняты были, со стороны это выглядело немного мешковатым: поляна, броны, отсутствие суетливости. Гамак из ситуации здесь нечасто натягивали, но если натягивали – это было настоящее событие для тех, кто мог в него прыгнуть.

Вот как это выглядело для Сэвена: броны складывали из пальцев что-то вроде квадратов, (неровные выходили, иногда в ромб – чаще всего в ромб) и смотрели друг на друга через эти фигуры, смотрели на небо, на горизонт, а сейчас именно – на серебристое дерево Леукадендрон, у которого на ветках были маленькие серебряные волоски, звенящие тонким серебряным смехом.

Сэвен подошёл поближе и слушал, что они говорили. Начал молодой брон, рыжий, смешной, в корявых ботинках:

– Серебряное дерево даст плоды, и оттуда будет серебряная пудра сыпаться, и броны будут с серебряными лицами.

Остальные броны погудели, а один из них оторвал пальцы друг от друга и сделал «окошко» немного пошире. Потом сказал:

– Аржентеум как драгоценность – это хорошо, но настоящая ценность у дерева: листья, они дают кислород, и броны могут дышать. Видите?

Другие участники эксперимента соединили пальцы и посмотрели через большой общий ромб.

– Теперь это намного заметней.

Вначале Сэвен не знал, что тут, но потом ему рассказали: иногда броны встречались на поляне и выдумывали новые форматы восприятия мира, они вот так складывали разные фигуры из пальцев и смотрели сквозь них. Само упражнение состояло в том, чтобы раздвинуть рамки понимания каждого предмета, чувства ли, а может даже идеи. Вот человек, к примеру (человек он или брон уже – тут неважно сейчас), человек имеет такой экранчик в себе (квадрат сознания) и смотрит через него на всё, что в мире есть, на то, что происходит и будет происходить. Он двигает этот экран и только в нём есть картинка, а вокруг него пустота полная, а вокруг него загадка, вот это всё и есть там: высший разум, любовь, совпадения чисел – всё за этим экраном, но человек туда заглянуть не может, у него ведь пальцы вот так вот определённым способом сложены.

Что есть в этом ракурсе жизнь человека? Альбом, собранный из таких вот прибитых к бумаге слоёв бытия, которые ему удалось отхватить от общего и приставить к своему улыбающемуся лицу.

Пальцы как маски на реальности, она не желает быть до конца познанной. К примеру, все видят, как реальность рекрутировала ночь: теперь та каждые сутки загоняет обращённых в религию жизнь под бледное сияние луны. Небо у неё закутано, как мусульманка, в хиджаб из облаков – вы же замечали?! А суша? Как она карабкается из воды, старательно выращивает себя кусочек за кусочком, а потом один катаклизм – хоп, и нет целого материка – спрятался.

Эта стеснительность мира, это его неуёмное желание скрыть себя под архитектурами, городами, плитами музеев и кладбищ – это шифровка, макет абсолюта, который как раз удобнее рассматривать через квадратик из пальцев, потому что если глазами неприкрытыми глянуть, так это как с солнцем (чемпионом по загадочности в тяжёлом весе)  – можно и зрения лишиться. Это всем понятно: не через пальцы смотреть очень тяжело, это же эволюция нового вида – смотрение не через пальцы.

Есть всё же такие, кто квадрат ухитрились невиданно растянуть, но и тут опасность: квадрат неустойчивым становится, может споткнуться и в ромб, – а что бывает хуже ромба, особенно случайного, особенно если этот ромб отражает форму восприятия? Тогда разных историй не избежать, вот, к примеру, однажды такая произошла.