Там, где растет синий

Человек есть любовь. Не такая вот любопытствующая или манерная, а такая вот истинная любовь, сплошная, когда он погружается в вечность то ли, то ли в вакууме оказывается или в сосуде каком, где вместо воздуха – ощущения; такая любовь, что человек, её носитель, сам того не понимая, производит топливо, на котором едет вселенная…

Это именно любовь была всегда силой построения всего, первоосновой. Она копилась хаотично в Там, и если приходили какие глобальные катаклизмы, связанные с тем, что люди отказывались чувствовать любовь и избегали этого как могли: заменяли погремушками какими – кладами или надменной лестницей, тогда накопленное в Там начинало расходоваться до тех пор, пока люди опять не будут любить… И так всё было спокойно до тех пор, пока Там не опустошилась. Теперь лимит исчерпан, тут разные причины: всё слишком выросло, стало самоценностью, и Там не смогла обеспечивать эти перемены, она высохла, и все цепочки, ранее существовавшие, уничтожились…

Тут оратор замолчал, как будто бы выдохся, и взгляд его ушёл куда-то в землю, словно в ожидании новой эры, мерки, кики или иного вида электричества.

– Нам пора, – сказала Ида.

Потом была вспышка очень яркая, глубокая, как будто семнадцать рефлекторов пыхнули в один момент. Сэвен вздрогнул и скатился вбок, столкнувшись с Ши.

– Знаешь, мне что-то странное показалось.

– Это не показалось тебе, мы были Там. Туда нельзя попасть под своими именами и со своими характерами – мы были в образах влюблённых, у которых уже толстая оболочка.

– И это правда, что Там погибает?

Ши прислонилась к нему.

– Сэвен, этот оракул… Это был ты, мы через тебя всё это поняли: то, что причина общих помех – разрушение Там.

Стратег взялся за голову.

– Это причина! Ну ведь точно… Надо же, я её нашёл! Спасибо, Ши, без тебя я бы никогда…

Она улыбнулась.

– Теперь тебе надо подумать над тем, как её наполнить, как наполнить Там.

– Надо объяснить людям, что они уничтожают саму структуру, ось переламывают, потом будет много плохого. Этого делать нельзя – отказываться любить… Но как это объяснить?

– Как сам понял, так и объяснить можно. Я бы вот как объяснила. Ши обняла его изо всех сил и сказала ему в самое ухо:

– Ты мой самый шершавый.

И он обнял её так крепко, как будто надеялся, что они сейчас вот соединятся, прямо тут, не материей, но соединятся как носители единого смысла в себе, одной тайны, непроницаемой для других. Они сидели покрытые блестящим слоем нового озарения, и химерический голод прошёл, и клетки, загнанные в ткань, ворочались и выпрыгивали из общего режима жизни, и не было никакого страха, кроме сомнений… Сэвен ощутил на спине прикосновения, боль, пальцы чьи-то, мысль ударилась в голову, но он её выбросил:

– Этого не может быть, нет же, нет.

Он хотел было экстренно организовать лигу в поддержку их уединения, но тяжёлые складки очевидности снова изломали счастливую историю, и сквозь раскалённую глубину любви просочилась самая сильная реальность, победившая в этом драматическом забеге.

Это было именно то, чего он испугался сразу же, – это были его же пальцы на его спине. Он вскрикнул от боли и ужаса, он понял, что лежит на лавке-крутоне в комнате смысла.

– Это был маар!

Сэвен впервые расплакался, слёз выходило мало, но он продолжал истерить, раздирая себе и так уже немало дырявую грудь.

– Почему так, почему?

Выйдя из комнаты, он не знал уже, куда ему идти, и шёл просто наугад, пока не показалось озеро. Он сел около него и начал всматриваться в эту первую темноту над водой – она начиналась как бы кусочком круглым всегда с разных сторон.

Здесь, в Паредем, была другая, совсем немного похожая на ту частота – природа передавала информацию, природа раскрывалась в своей первой и главной форме жизни – это были идеи. И поэтому бронам так важно было слушать, как говорит дерево, как маневрирует жук над собственной тенью, как движется по своей личной траектории закостеневшая картинка пространства – жизнь. Конечно, Ши не могла бы существовать здесь реально, это просто аксоны с дендритами сошлись, это просто нерв сработал; всё было, но не по-настоящему… Любовь на другой частоте. Но зачем тогда ему всё это показали? Женщину, любовь, Там?

Вопросов было множество. Сэвен прислонил лицо к траве, вдохнул её запах и начал слушать спаянную в сплошной гул музыку шторм л ивой воды. Эти концерты успокаивали его. Он даже начал напевать, но что-то не так получалось, как обычно, и через мгновение он осознал, что дело всё в том, что он поёт двумя ртами.

– Вот и вывод: никакой я не стратег, а простой чудик.

Он сдавил голову руками и стал кататься в припадке по траве, пока не ударился о дерево, у которого лежали измождённые темнотой светлячки.

ЧАСТЬ II

СВЯЗИ ПОЛЕТЕЛИ Ощущение краха