Там, где растет синий

– Я тут заметил, знаешь ли. Как будто мы что-то рождаем, и оно живёт вне нас, там, где человек теряет способность видеть глазами.

И если представить вулканы, если вообразить, что мы вулкан, то получается, что всё это выбрасывается из нас и потом образуется какая-то образность там наверху или не наверху, но где-то точно есть. Я вот почувствовал сейчас, что это не простая там образность, одномоментная, а осмысление некое, плотность. Я так почувствовал вдруг, когда мы соединились… А ты как считаешь?

Она откинется сейчас, погладит щёку ему со стороны и промолчит, а он продолжит общими словами, но своим голосом говорить:

– Я чувствую, будто есть там город какой-то, или облако, или магнитный шар, но что-то точно есть, и вот бы понять, как оно функционирует, просто интересно было бы понять. Вдруг это новая вселенная рождается? Где-то собирали любовь в облако, а потом получилась жизнь. Такое я почувствовал внезапно.

Ида мурлыкнет, снимет голову с его груди и тоже посмотрит в окно, как будто вот сейчас она что-то собирается там нащупать глазами. Но там как будто просто небо и небоход, а больше ничего так не видно, потому что на такие вещи лучше с закрытыми глазами смотреть, через себя; тогда больше шансов.

– Ты поцелуй меня, придвинь к себе сейчас, и тогда я увижу, может быть, потому что пока только красочность мне и заметна. А больше ничего как будто нет в промежутках между нашими кульминациями.

И они снова отправятся смотреть вместе эти другие миры, ведь для этого много не надо делать, просто обнять друг друга так по-особенному, энергично обнять, а потом раствориться в одном движении – и вскоре это придёт: озарение, фантастика, эксклюзив. Начнётся такое уединение с миром, как будто вот только здесь и сейчас его создали и показали им, впервые они видят всё.

Георге остановился и задрожал, а Ида танцевала вся, и они увидели эту образность странную, наполнили её новыми соками и хотели проследить, что с ней дальше будет, однако уже протискивались в глаза комнатные картинки, руки ткани ощущали, и потяжелели тела.

– Ты что-то видела? – он спросил.

– Я плотность видела, то, о чём ты говорил, но это была недолгая картинка, я не смогла понять, зачем оно там зрело.

– И я не понял. Снова мелькнуло что-то, а потом отключение резкое, и вот мы здесь разговариваем, а я совершенно не могу воссоздать ничего, как будто это не обхватишь ощущением.

– Георге, а может, это и к лучшему, что мы не знаем, вдруг это так и задумано?

– В том месте положительная энергия скапливается, а значит, ничего плохого там не может быть. Давай же поищем вместе, Ида, я без тебя не найду.

– Хорошо, ангел, давай вместе искать.

Где-то там, среди бесконечных распределений энергий и ветров, плавает нежная субстанция, она совсем не придирчива к природным условиям, она как будто вне всего, её только люди интересуют, их энергетические выбросы, которыми она достраивается, из которых состоит. Это особое пространство, туманность, оболочка, это человеческий абсолют, это река без воды, это воздух без воздуха, что же это такое?

…Низкорослый оратор рассматривает карты с красными напылениями, курит трубку мирры и предлагает гостям отведать правды.

– Раньше из неё детей делали, а теперь она в воздух выбрасывается, эта энергия, и где собирается? Вы знаете?

– Мы к вам за этим и…

– А я почему должен знать? Вы любите друг друга, вы в кулачке, а я одинокий всю жизнь, откуда же мне?

– Но вы мудрец, и вы умеете видеть сквозь пространства.

– Это правда, я могу. Но вы должны знать, что Там – непростое пространство, очень особенное.

– Расскажите, пожалуйста.

Оратор уселся поудобнее, выдохнул большой кусок табачного воздуха, вывихнул локон серый на лбу и стал говорить:

– Там, на высокой точке, где соединяются краски в звуки, там, на краеугольной кочке, плещется самостоятельная образность, которая не заметна так, с земли, но, если присмотреться немного, проникнуть эмоциями в суть, тогда некоторые узнают её.

Так выглядит материя, рождённая из некой энергии. Это оболочка нового пространства, это матка для него, а внутри детёныш сидит, но это не будущее и не прогресс, это не религия и не комета, это больше, это знак.

Там зреет-зреет, и от неё потом питаются другие пары, получают свой импульс заслуженный для испытания любви.

Через мир людей Там истончилась, выветрилась, погубленная самостями, но этого из людей как будто никто не чувствует, никто не понимает, что ли, этого – они продолжают рушить свои общие оболочки, разрывают их, и в итоге Там гибнет. Парам, способным на настоящую любовь, становится тяжелее питаться своим чувством, их заряжает столь слабый поток, что они в любой момент готовы отказаться друг от друга. Так закручивается колесо пустоты: сначала Там схлопывается, потом люди, потом Паредем и дальше-дальше…