Там, где свет. История первой леди США

Однако, как и в большинстве семей, взаимоотношения с родственниками порой были непростыми. Мы с Ма-Ма обе были волевыми женщинами с собственным мнением, мы обе хотели для Джо и детей лучшего, но не всегда соглашались в том, что именно это должно быть. И, хотя все Байдены относились ко мне с любовью и уважением, случалось, я чувствовала себя просто обыкновенной женщиной, на которой женился Джо. В этом состояла моя собственная незащищенность. Я всегда пыталась быть самодостаточной в группе людей, которые считали, что, «если нужно просить, значит, уже поздно». Я все еще была немного замкнутой, и было сложно оставаться ею в этой шумной, любвеобильной семье.

Но когда в тот день ко мне приехала Ма-Ма, я думала только о том, что одна я не справлюсь. В тот момент я была ей очень благодарна за то, что она не заставляет меня быть сильной и независимой. Я не знала, как сильно в ней нуждаюсь, пока не оказалась в ее объятиях. И там, в моей спальне, она обнимала меня, пока я рыдала.

Наш доктор сказал, что шансы пережить операцию у Джо – пятьдесят на пятьдесят. Также он объяснил, что, если он выживет, высока вероятность необратимого повреждения мозга. И, если какая-то часть мозга пострадает, это будет отдел, отвечающий за речь.

Даже когда операция была позади и стало понятно, что функции мозга не нарушены, мы не чувствовали себя в безопасности. Предстояло сложное восстановление, а впоследствии потребовались еще операции по поводу второй аневризмы, которая дала о себе знать в процессе домашней реабилитации.

В один из последующих дней мы снова собрались всей семьей в госпитале Уолтера Рида, напуганные, собираясь обсудить уход за Джо. Вэл и Джимми спорили, каким должен быть следующий шаг: кому звонить, как быть с сотрудниками Джо, какой курс лечения выбрать. У обоих было свое мнение относительно того, что лучше для брата, и представление о том, что делать дальше. Я сидела молча, слушая, как они спорят, и было ощущение, что я нахожусь за стеклом. Когда они начали звонить докторам и отдавать им распоряжения, я не выдержала. «Постойте! – крикнула я. – Он мой муж. И решения здесь буду принимать я».

Даже когда операция была позади и стало понятно, что функции мозга не нарушены, мы не чувствовали себя в безопасности.

Все застыли, шокированные моим порывом.

«Джилл права, – сказала Ма-Ма. – Решать ей».

Оглядываясь назад, я не удивляюсь, что она вступилась за меня. Ма-Ма всегда говорила, что мужья и жены имеют друг перед другом особые обязательства, не касающиеся других членов семьи. Но все же я не думала, что она выступит на моей стороне перед своими детьми, и это, возможно, было для нее даже сложнее, чем самой отойти на второй план.

В тот момент я по-настоящему почувствовала себя Байден. Я была частью этого круга, где принимались решения, важные для всех нас.

Годы спустя, сидя у постели Бо, который мужественно боролся с раком, я вспоминала Ма-Ма и тот момент в госпитале Уолтера Рида. Болезнь Бо была мучительна, и было невыносимо наблюдать, как он проходит через химиотерапию, ему делали одну операцию за другой. В течение стольких лет, пока он был ребенком, я измеряла ему температуру, я давала ему лекарство, я ухаживала за ним вплоть до выздоровления. Это ко мне он приходил со сломанной рукой и порезанной ногой. Доктора спрашивали у меня, хочу ли я, чтобы ему наложили швы, поставили брекеты, дали антибиотик. И теперь, во время величайшей битвы в его жизни, я хотела, чтобы врачи пришли и поинтересовались нашим мнением. А кто еще лучше знает, что ему нужно? Кто еще может принимать решения, если не люди, на глазах у которых он рос?

Ответ был лишь один: Холли. Его жена.

Теперь это не было моей работой, рядом не было места для меня. Это адски больно, но это так. Наши роли в семьях меняются, смещаются, эволюционируют, и мы должны учиться отпускать.

Я часто думала о том, как сложно было Джо быть отцом, когда он переживал потерю Нейлии и Наоми. Ведь родители – это те, у кого есть ответы, кто может сказать тебе, что все будет хорошо. Но как ты можешь заставить детей поверить, что все наладится, если ты сам в этом не уверен? Если у тебя нет ответов, а есть лишь печаль и растерянность? Иногда после смерти сына мне казалось, что я забыла, что такое быть мамой. Меня тревожило то, что теперь мои дети беспокоятся обо мне и, получается, это они должны быть сильными. Это неправильный порядок вещей. Как я могу быть мамой для своих детей, если я настолько потеряна?

Иногда после смерти сына мне казалось, что я забыла, что такое быть мамой. Меня тревожило то, что теперь мои дети беспокоятся обо мне и, получается, это они должны быть сильными.