Там мы стали другими

Покуривая сигарету у бассейна, она вспоминала поездку на такси из аэропорта и винный магазин, который приметила в квартале от отеля. Она могла бы дойти туда пешком. Чего ей на самом деле хотелось, так это косячка после шести бутылок пива. Хотелось, чтобы сон пришел легко, как это бывает после пьянки. По пути из бассейна к себе в номер она купила в торговом автомате банку пепси и пакетик смеси из орехов и сухофруктов. Устроившись на кровати, она пробежалась по каналам, останавливаясь тут и там, переключаясь на каждой рекламной паузе, смакуя сладкую смесь и пепси, и, только когда орехи разбудили аппетит, до нее дошло, что она не ужинала. Целый час она просто лежала с закрытыми глазами, потом накрыла лицо подушкой и заснула. Проснувшись в четыре утра, она никак не могла понять, что лежит у нее на лице. Она швырнула подушку через всю комнату, встала в туалет, а потом битых два часа пыталась убедить себя в том, что спит, или действительно спала, но ей снилось, что она не может заснуть.

Джеки нашла себе местечко в глубине главного зала. Старик-индеец в бейсболке стоял с поднятой рукой, как будто молился, в то время как другой окатывал толпу водой из бутылки. Никогда раньше Джеки не видела ничего подобного.

Глаза Джеки блуждали по комнате. Она вглядывалась в индейский декор. Огромный зал с высокими потолками украшали массивные люстры. Каждая состояла из восьми лампочек в форме свечей, окруженных гигантской гофрированной металлической лентой с резными племенными узорами, которые отбрасывали характерные тени с индейскими мотивами – образы Кокопелли[51], зигзагообразные линии и спирали, и все они тянулись кверху, туда, где бурая краска выглядела засохшей кровью. Ковры изобиловали извилистыми линиями и пестрыми геометрическими фигурами – как в любом казино или кинотеатре.

Она оглядела толпу. Собралось около двухсот человек, все они сидели за круглыми столами, уставленными стаканами с водой и маленькими бумажными тарелками с фруктами и печеньем. Джеки узнала участников конференции. Большинство составляли пожилые индейские женщины. Вторую по численности группу представляли пожилые белокожие женщины. И, наконец, старики-индейцы. Молодых людей здесь не было. Все присутствующие выглядели либо слишком серьезными, либо недостаточно серьезными. Это были карьеристы, движимые скорее заботой о сохранении своей работы, о спонсорах и требованиях грантов, чем желанием реальной помощи индейским семьям. Джеки не была исключением. Она знала это и ненавидела себя за это.

Первый оратор подошел к трибуне. Глядя на него, можно было предположить, что на углу улицы он чувствует себя куда вольготнее, чем на конференции. Таких, как он – в кроссовках Jordan и спортивном костюме Adidas, – не часто увидишь на сцене. От его левого уха и до самой макушки лысой головы тянулась нераспознаваемая выцветшая татуировка – может, трещины или паутина, или половина тернового венца. Он то и дело открывал рот овальной формы и вытирал уголки большим и указательным пальцами, как будто там скапливалось слишком много слюны, или как будто, вытирая рот, он убеждал себя, что не будет плеваться и выглядеть неряшливо.

Он подошел к микрофону. Выдержал долгую неловкую паузу, оглядывая толпу.

– Я тут вижу много индейцев. Это меня радует. Лет двадцать назад я побывал на такой же конференции, и там было просто море белых лиц. Я тогда был совсем юным. Впервые в жизни летел на самолете и вообще покинул Финикс больше, чем на несколько дней. Меня заставили участвовать в программе в рамках сделки о признании вины, которую я заключил, чтобы не попасть в колонию для несовершеннолетних. Та программа в конечном итоге была представлена на конференции в Вашингтоне и стала событием национального масштаба. Меня и еще нескольких ребят выбрали не из-за наших лидерских качеств, приверженности делу или согласия на участие, но потому, что мы находились в самой опасной группе риска. Конечно, все, что от нас требовалось, это сидеть на сцене, слушать истории успеха молодых ребят и рассказы наших кураторов о достоинствах программы перевоспитания трудных подростков. Но, пока я был в той поездке, мой младший брат Гарольд нашел пистолет, спрятанный у меня в шкафу. Из него и выстрелил себе между глаз. Ему было четырнадцать. – Парень откашлялся в микрофон. Джеки поерзала на стуле.