Там, в гостях

За дверью – проход, напоминающий коридор на борту лайнера. Света солнца нет, разве что в дальнем конце; круглыми сутками он освещен плавно изогнутыми светильниками под потолком. Навстречу мне попадается пара коллег, и мы с ними, не останавливаясь, обмениваемся ритуальными приветствиями: «Привет, Крис» – «Привет, Берни», «Привет, Крис» – «Привет, Морт», «Как дела?» – «Отлично», «Как жизнь?» – «Лучше не бывает!» А вот и самая странная из всех странностей: моя собственная именная табличка на одной из дверей.

Вхожу к себе, сажусь за стол и беру сценарий в синей обложке. На ней отпечатано «РАБОЧИЙ ВАРИАНТ» – прямо идеальное название для самого фильма! – и «ПРОСЬБА ВЕРНУТЬ В ОТДЕЛ СТЕНОГРАФИИ». Моему продюсеру нравится, но кое-кто в руководстве полагает, что сцену в Британском музее следует переписать.

– Ты шикарно потрудился, Крис. Теперь нам нужна толика тепла. Понимаешь, о чем я?

Я точно понимаю, о чем говорит продюсер.

Заряжаю лист бумаги в пишущую машинку и со спартанским удовлетворением ощущаю профессиональную тягу закурить перед работой. После полугода воздержания она очень слабая. Потом я планомерно, почти без колебаний, принимаюсь печатать, привнося теплоту, совсем как художник добавляет оттенки. Я точно знаю, чего хочет руководство и мой продюсер и как именно это им дать. Работа слишком скучная для цинизма и слишком скромная для презрения. Не сомневаюсь, придет день, и ее станут выполнять машины. А пока надо быть как можно самоотверженнее. «Бхагавадгита», говорит Августус, учит: всякое действие символично. Делаешь дело в таком духе и оставляешь как подношение[87].

Как я рад, что не дал накачать себя за обедом, не поддался на провокации, не предал ту жизнь, которой сейчас пытаюсь жить, и ее правила! Сейчас, говорю себе, я хотя бы играю в свою игру, а не в игру Иных… Ну-ну, осторожнее! Остановись! Помни, что Августус говорит о духовной гордыне… И я торопливо ищу спасения в Британском музее.

Прошло, должно быть, две недели после того обеда в ресторане в Беверли-Хиллз, когда я вновь услышал Пола. Как-то утром он позвонил мне на студию.

– Это Кристофер?

– Да.

– Точно?

– В каком смысле – точно?

– Наконец! Тебе что, запрещено принимать сообщения?

– Нет, конечно же.

– Ты боишься, что тебе кто-то позвонит? Тебя, часом, не шантажируют?

– Нет, меня не шантажируют. – Поразительно, как же его мрачный, тягучий говор раздражает, волнует и вынуждает оправдываться.

– Ты так и получаешь тысячу долларов?

– Дорабатываю последний месяц. Кстати, когда мы познакомились, я уже уведомил студию об уходе. Надо было только один сценарий закончить. – Да, я оправдывался! Ведь последователь Августуса Парра не должен терять время, связываясь с роскошью киностудий. (Августус порой и сам дразнил меня по этому поводу: «Будь осторожен, мой дорогой Кристофер! Заклинаю тебя, будь осторожен! Конечно, я не сомневаюсь, что человек такой моральной выдержки, как у тебя, волен ступать за границу территории, которая для большинства из нас опасна. Я бы ни за что не решился сунуть свой старый красный нос так далеко в пределы майи, ибо знаю, что потом буду неспособен отойти от нее. И даже ты можешь опасно переоценивать…» – и так далее, и тому подобное.) Но Полу-то какое дело?! С какой стати он ждет, что я стану перед ним оправдываться за свои поступки? Особенно после того, как он отозвался о книге Августуса!

– Не подумай, будто я упрекаю тебя, голуба. С такими деньжищами я бы пальца о палец не ударил, пока все до цента не израсходовал бы.

Отвечать на это я не соизволил. У меня было жуткое ощущение, что Пол прочел мои мысли и теперь потешается над ними.

После паузы он сказал:

– Рути по тебе скучает.

– Правда? – Я произнес это, как бы имея в виду: «Хорош трепаться, говори уже, чего надо».

– Она считает тебя симпатичным.

И это тоже было недостойно ответа. Я ждал. Наконец Пол произнес:

– Я тоже хочу увидеться с тобой.

Ну, вот уж спасибо, подумал я, а вслух сказал:

– Я сейчас ужасно занят. Может, ты…

– «Может, ты перезвонишь мне в начале недели»? Вы же, магнаты, все так говорите, да?

– Я так не говорю, – возразил я, уязвленный именно потому, что именно так часто и отвечал.

– Неужели? – весело протянул Пол. – Послушай, мне ты можешь прямо сказать: ты меня отбриваешь?

Да, чуть было не выпалил я, но пока тянул, Пол тем же тоном добавил:

– Не надо бояться, я не намерен просить у тебя в долг.

Ну все, решил я, сейчас возьму и положу трубку…

– Кристофер, кроме тебя, мне никто не поможет, – произнес Пол без малейшего намека на мелодраму. Почти без интонаций. И у него получилось, он завладел моим вниманием.

– Что ты имеешь в виду? Как тебе помочь?

– Это не телефонный разговор. Надо встретиться.

– Ну что ж, ладно. На выходных?

– Завтра никак?

– Нет, совсем никак. А вообще, думаю, получится.

– Не надо, если не хочешь.

– Часов в одиннадцать?

– Учти, никто тебе рук не выкручивает.

– Где встретимся? В отеле «Беверли-Хиллз»?