Там, за четвертой стеной

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«После отстранения я связался с заместителем директора разведцентра в Лэнгли. Это было вынужденное нарушение субординации. Меня вызвали для доклада в Вашингтон. Я изложил ситуацию, выразил несогласие с методами полковника Хабборта, которые, по моему мнению, поставили под угрозу весь дальнейший ход операции «Заслон». Также я предложил попробовать альтернативный метод снятия блока памяти у Смелкова, комбинацию работы психолога и препарата «Маат», действующего по принципу сыворотки правды. По распоряжению заместителя директора меня восстановили в проекте. Я вернулся на Аляску с приказом о прекращении применения к Смелкову радикальных методов воздействия и о начале альтернативных мероприятий по разблокировке памяти. Вместе со мной из Лэнгли прилетела штатный профессор психологии Ода Мэй Льюис…»

Я пришел в себя в больничной палате. Дежавю. Рядом с моей кроватью на стуле дремал Майкл, но стоило мне пошевелиться, он захлопотал, как заботливая тетушка.

– Сергей, как вы? Хотите что-нибудь?

– Оставьте меня в покое, – выдавил я, и силы на этом кончились. Я снова закрыл глаза и, кажется, моментально заснул.

Второе пробуждение было уже в пустой палате, но на столике, установленном через кровать, я увидел тосты с маслом, зеленое желе в прозрачной пластиковой баночке и пачку сока с трубочкой. Ну что, раз выжил, надо подкрепиться. Кто знает, что там будет дальше?

За сутки больничного ухода я вполне оклемался. Майкл заглядывал несколько раз, спрашивал о самочувствии, но разговоров о произошедшем не заводил. Лицемер цээрушный! К вечеру второго дня меня перевели в жилой блок, в показавшуюся теперь родной комнату.

– Я должен извиниться перед вами, – сказал Майкл во время визита на следующий день. – Это был не мой приказ. Поверьте, я не приемлю жестокость.

– Ну конечно, вы просто выполняете приказы, – язвительно сказал я.

– Можно подумать, что коллеги из ФСБ все поголовно ходят с нимбами, – огрызнулся Майкл, и я понял, что наступил на больную мозоль.

– Извините, не в курсе, – развел я руками. – Но уверен, они не режут кур, несущих золотые яйца.

Майкл слегка опешил от моего апломба.

– Как таковых «золотых яиц» мы от вас еще не видели, согласитесь…

– Замечательно! Сначала извиняетесь и утверждаете, что не приемлете жестокость, а следом эту же жестокость начинаете оправдывать! – мне было тяжело спорить, но злость прибавляла сил. – Вас когда-нибудь топили в ледяной воде?

– Боже, Сергей, я не знал что вас… – Майкл побледнел. – Это даже хуже, чем я мог предположить.

– Вот то-то. Теперь будете знать, какие методы считает допустимыми ваше руководство. Не боитесь однажды оказаться на моем месте?

Майкл вздохнул и решительно тряхнул головой.

– Еще раз приношу извинения. Я только из Центра, там утвердили альтернативный метод пробуждения вашей памяти. Прошу забыть обиды и постараться все исправить, как говорят, малой кровью. Если, конечно, вы по-прежнему заинтересованы в сотрудничестве.

– Главное, чтобы вы в нем были заинтересованы, – буркнул я, сдаваясь.

– А в бреду вы стихи читали, – сказал Майкл перед уходом. – Я запомнил, потом нашел в Сети. «Если раньше мне били морду, то теперь вся в крови душа…». И про то, что к завтрашнему дню все заживет. Хорошие стихи!

На следующее утро мы с Майклом пошли в другой корпус. Переход, по его предложению, был сделан поверху, я снова оказался на воздухе. Погода стояла солнечная морозная, небо радовало чистым голубым цветом. Мы прошли пару сотен метров бодрым шагом и снова опустились под землю. В светлой уютной комнате нас встретила рыжеволосая женщина в белом халате, похожая на постаревшую Скалли из «Секретных материалов».

– Здравствуйте! Вы готовы? – спросила она с улыбкой, обращаясь ко мне.

– Готов, – вздохнул я и сел в кресло, представляющее собой нечто среднее между стоматологическим и диваном у психолога.

Она вопросительно взглянула на Майкла.

– Я, с вашего позволения, останусь, – сказал он просительно и присел на дальний стул. Ситуация все больше напоминала поход к врачу сына-переростка, опекаемого мнительной мамой.