Там за Гиндукушем

Военный агент Кудашев Александр Георгиевич, Персия, Исфахан – Военному агент-резиденту Дзебоеву Владимиру Георгиевичу,  Персия, Тегеран.

Донесение (Расшифровка).

1. Удалось отстрелять пять патронов из пистолета Маузер номер М712 1906, калибра 7,65 (шнеллерфойерпистоле), полученного от Кунигунды Баррат, ранее принадлежащего Вольфгангу фон Пенку. Стреляные гильзы собраны. Пробитые капсюли гильз отфотографированы. Фотографии отпечатаны с увеличением в 50 раз. К сожалению, вмятины – следы от ударника на гильзах, отстрелянных из  пистолета Маузер номер М712 1906 не идентичны следам от ударника на гильзах, собранных на месте расстрела в каравансарае на реке Атрек.

2. Версию присутствия фон Пенка в каравансарае на реке Атрек можно исключить. Там мог быть и иной офицер германского вермахта. Только в немецкой слободе Исфахана проживают более сотни мужчин немецкой национальности, способных носить оружие. Тем более, что кетхуда не опознал фон Пенка по фотографии.

Вывод: Расследование продолжается. Появляется ещё один подозреваемый – человек немецкой национальности на коне, клеймённом тавро «крест». Предполагаемый убийца полковника Баррата.

Посылаю фотографии.

«HW-1»*.

_____________________________________

* Кудашев.

______________________________________

***

Июля, 30 дня, 1912 г. Исфахан.

С утра в усадьбу к Кудашеву прискакала Уна. Верхом. В сопровождении своего сипая-грума Музаффара.

Крикнула на весь двор:

– Джон! Где вы? Уже позавтракали? Если «да», то собирайтесь, поехали кататься. Я в постели скорее зачахну, мне адреналин для нормальной жизнедеятельности нужен!

– Здравствуй, Уна! Поздравляю, «черная вдова» с тобой не справилась. Давай вместе хоть по чашке чая выпьем. Я один не буду, а без маковой росинки во рту до обеда – тяжко!

Кунигунда не отказалась. Болезнь ушла, молодой организм брал своё. Белые зубки перемалывали всё, что успевал подавать на стол Джамшид-баба. А розовые губки беззвучно шептали Кудашеву: «Люблю! Люблю! Люблю!»!!!

Кудашев молчал, но улыбался. Его сердце пело сладкой болью. Но губы не могли себе позволить ответить тем же словом.

– Как Уильям? – поинтересовался Кудашев.

– Для малярийно инфицированного – нормально. После обеда почти здоров, но его вечерние приступы и меня вгоняют в фамильный склеп! После прогулки навестите его. До шести вечера, не позже.

От ворот к веранде донёсся автомобильный сигнал, потом – стук в калитку. Кудашев и Кунигунда поднялись из-за стола, вышли встречать гостя. Им был знаком двойной сигнал в кварту клаксона «Мерседес-Бенца» фон Пенка.

– Бог мой! – не удержалась Кунигунда при виде старого знакомого.

Вольфганг фон Пенк впервые появился перед леди Кунигундой Барратт-Скотт, сменив свой неизменный военный мундир старшего офицера без погон на аристократический чёрный смокинг, а коричневые сапоги с белыми отворотами при шпорах – на лакированные туфли с белыми гамашами на чёрных кнопках. Он без оружия, без привычного стека, но и без джентльменской трости.

Свой цилиндр фон Пенк смиренно держал в руках.

Остановился за три шага до ступеней крыльца открытой веранды. Полупоклон леди Кунигунде, кивок в сторону доктора Котович.

– Что ж вы встали, Вольфганг! – Кунигунда рукой пригласила фон Пенка к столу. – Джамшид-баба! Ещё один прибор!

– Леди Баррат, доктор Котович! Прошу прощения, я к вам по серьёзному делу. Доктор Джон, если вы позволите мне поговорить с леди Баррат три минуты наедине, я буду вам очень признателен. У меня несчастье, я поделюсь с вами после…

Кунигунда Баррат-Скотт не была бы женщиной, если бы не ожидала от старого знакомого своего отца Вольфганга фон Пенка подобного завершения своих с ним дружеских отношений. Повернулась к Александру Георгиевичу, демонстративно прижалась к нему, поцеловала в щёку. Сказала Кудашеву на ухо:

– Немец пришёл свататься. Наверное, овдовел. Бедненький, долго ждал! Ты позволишь?

Что оставалось Кудашеву? Он ответил:

– Йес…

Уна спустилась во двор.

– Прогуляемся, Вольфганг? Рассказывайте.

Не позволила взять себя под руку. Пошли по дорожке, выложенной каменной плиткой, вокруг дома. Не позволила свернуть в сад.

– Здесь не выкошена трава. Боюсь змей. Никак не добьюсь красоты классического английского газона!

В три минуты немец не уложился. Его инглиш был тяжёл, как поступь гренадерского полка вермахта, фразеология сложна, как двигатель Дизеля. Через три минуты Уна устала его слушать.

– Господи, Вольфганг! Мы до вечера не управимся. Говорите, в конце концов, с чем пришли. Достаточно соболезнований. Я видела ваш миртовый венок, читала запись в траурном альбоме. Хотите меня снова заставить плакать? Вы за этим ко мне пришли?!

 Фон Пенк остановился. Вервые этот большой сильный человек с профилем рыцаря героя нордического эпоса выглядел жалким и маленьким.

– Я всё скажу. Простите маленькую хитрость, в три минуты не уложусь. Выслушайте меня, пожалуйста!

– Да.

Фон Пенк вздохнул. Он был похож на человека, готового броситься в холодные тяжёлые волны северного моря.  Начал говорить:

– Начну с главного. Не убивайте и не прогоняйте меня после моей первой фразы. Дальше для меня будет проще!