Там за Гиндукушем

 – Убить? Нет. Работать с ним не хотел. Не доверял ему. Но спасти Калинина от самосуда, который собирался учинить над ним Карасакал, была моей прямой обязанностью! Карасакал личность сильная. В ярости аргументы на словах не воспринимает. Силой ничего сделать было нельзя. Войтинский не помог бы. У него своя обида на Калинина. Но и Калинин искал, если не выхода из положения, то хотя бы отсрочки. Этой отсрочкой стала дуэль. Мой халат видели? Ещё не заштопан. Если бы Калинин не икнул, пуля была бы в моём сердце. И даже в ту минуту я не смог себя заставить ненавидеть Калинина так, чтобы жаждать его смерти.

– И?! – спросил Дзебоев.

– Поднял оружие, держал паузу…  Сам себе лгать не хочу, не то, что вам, Владимир Георгиевич. Но была, если не уверенность, но надежда , что вот, вот, что-то произойдёт такое, что изменит ситуацию. И ситуация изменилась!

– Действительно! Вот нам не только повод, но важнейшее задание Центра: не просто известить Калинина о вызове в Санкт-Петербург, но приказ арестовать Калинина во что бы то ни стало! Обязательно живым этапировать в Санкт-Петербург!

Кудашев потряс головой, словно у него  звенело в ушах.

– Мы с вами беседовали всю ночь при первой нашей встрече под Тегераном, вы о приказе не обмолвились!

– Это приказ я считал с ленты телеграфного аппарата в своём кабинете, куда заскочил на минуту, чтобы положить полученные от тебя документы. Кстати, документы удалось отправить дипломатической фельдегерской почтой в этот же час. Сопроводительную потом напишу. Лучше в Тегеране такие вещи не хранить. Никакие сейфы не помогут!

– Круто с ним! Я в железной клети под конвоем уже путешествовал, могу даже врагу посочувствовать.

– Посочувствуй, Саша! Посочувствуй. Пусть Калинин теперь на Гюль Падишаха молится. Пусть лучше у него рабом будет в каменоломне, чем попадёт живым и здоровым в кабинет к Монкевицу!

Кудашев согнал улыбку с лица:

– Настолько серьёзно? У нас на него были только обиды… Но не обвинения в преступлении!

– Согласно Уложения – «Измена»! Ещё в Асхабаде четвёртого мая Калинин пытался получить груз – более пуда сушёного лимонника из Уссурийска – растение тонизирующее, в китайской медицине используемое.

– Знаю, пил чай с лимонником в Маньчжурии. Калинин лимонник использует в своей практике народного целителя, гонорею им лечит! Сам рассказывал.

– Именно. Но таможенная служба приняла лимонник за маковую соломку! Посылка на имя господина Незашибитько поступила в Асхабад из Уссурийска. Однако отправителем значился человек по имени Иван, но с фамилией Тан-Ю. Сотрудник  Таможенной службы железнодорожной станции «Асхабад-Навалочная» проявил бдительность, задержал Калинина, который пытался получить посылку по документу прикрытия – паспорту на имя Незашибитько. Привезли Калинина в канцелярию. Мы побеседовали. Калинин был освобождён. Для успокоения таможенной службы направили лимонник на экспертизу. Экспертиза на вопрос, является ли содержимое посылки маковой соломкой, дала отрицательный ответ. Вкупе с иными соображениями, у меня появились другие подозрения. Я вызвал трёх офицеров из охранного отделения, которые часов пять самым скрупулёзным образом исследовали каждый сухой кусочек лимонника. И нашли. Нашли миниатюрный пенал из кусочка лимонника, по форме несколько искривлённого по сравнению с остальными для простоты поиска адресату, который содержал в себе письмо не смываемой тушью на замечательной японской папиросной рисовой бумаге. Шифром, конечно, цифрами. Тут все припомнили, что Калинин на КВЖД одним из этапов заведывал. Не только эшелоны встречал и провожал, обеспечивал топливом, питанием, боеприпасами, ночлегом, но и лично допрашивал военнопленных японцев, китайских соглядатаев и прочее.

– Я – и то знаю, вставил Кудашев. – Калинин сам Гагринскому похвастался. Со мной пытался на японском поговорить. Слаб в языке. Дикция варварская. Письменностью не владеет.

– Важное замечание, – оживился Дзебоев. – Достойно особого сообщения в Центр. Возможно, текст не на японском, а на немецком. Ведь так? Калинин английским не владеет? Первое квартирмейстерство на ушах стоит! Расшифровывают. А вы чуть не ухлопали нашего дорогого подполковника Калинина.

– Не ухлопали, но прохлопали, – сказал Кудашев. – Ну, что мне всегда такая невезуха! Хоть плачь. Знал бы, раньше, что Калинин – японский шпион – пылинки с него сдувал бы!

– А… Чувство юмора прорезалось, это хорошо. Вон, чья-то фура идет. Давай, останови её. Если до Тегерана едут, поезжай, с Богом! Тебе светиться в Мешхеде вместе со мною нельзя. С тем, что я себе наметил – сам справлюсь.

Вот так Кудашев и ехал по горам, по долам. Весь в мыслях, в планах, в диспутах с самим собой. И, конечно, с образом Леночки и в мыслях, и в сердце, которая, выйдя за Кудашева замуж, как-то так просто и осталась Найдёновой.

Шестого июля Кудашев был в Тегеране.

Двенадцатого июля Саймон Котович, он же Владимир Михайлович Гагринский, встретил своего патрона профессора Джона Котович у ворот усадьбы.

………………………………………………