Там за Гиндукушем

Подошли ближе. Три трупа. Один – в туркменском халате, второй – в персидском халате с белой повязкой на голове, конец которой прикрывал лицо. Третий – с изуродованным лицом, но явно европеец, голый по пояс, в военных синих брюках. Все три  тела без обуви.

– Не была судьба Войтинскому уйти в Австрию, – сказал Кудашев.

– От судьбы не уйдёшь, – сказал Дзебоев, – как говорят на Востоке, Бог Велик!  Стреляли в спину. Три выходные пулевые раны. Один из выстрелов точно в сердце!

– Неужели к каравансараю вернулся Гюль Падишах со своим отрядом? – вслух размышлял Кудашев.

– Не исключено, – продолжил Дзебоев. – Он мог допросить Калинина, узнать, что в каравансарае остались документы. Деньги его лично вряд ли интересовали, но вот его нукерам они были бы добычей…  Но не думаю.

– Почему?

– Расчёт по времени. Учитывая погодные условия, в том числе и потраву тел шакалами, они здесь не более двух-трёх дней. Их могли убить только в день, когда подожгли каравансарай. Судя по обгоревшим, но не сгоревшим до тла балкам, пожар не прекратился сам по себе. Огонь был погашен дождём! Выясним, когда здесь начался ливень, будем знать точней день свершившегося набега!

От ворот каравансарая раздался выстрел.

Дзебоев и Кудашев мгновенно вынули оружие, разделились.

– Вы к воротам, осторожнее, не высовывайтесь! – приказал Кудашев. – Я в обход по периметру.

Неожиданно для самого себя Кудашев принял решение раньше полковника Дзебоева. Одним махом взлетел на каменную стену дувала, спрыгнул и побежал на выстрел. Выглянул из-за угла.

На дороге в десятке метров от автомобиля два всадника. Илларион, укрывшись за кузовом, держит всадников на мушке своего нагана.

Кудашев сначала узнал Кара-бургута, потом его хозяина. Убрал оружие. Вышел к воротам.

– Отставить, Илларион. Здравствуй, Карасакал!

Из ворот вышел и Дзебоев. Карасакал и его спутник спешились. Вторым всадником оказался младший урядник Амангельды из аула Кара-Агач. Поздоровались. Карасакал, не говоря ни слова, обошёл каравансарай, минуту постоял у тел погибших. Потом поднял глаза на Кудашева и Дзебоева. Спросил:

– Уже знаете, что здесь было?

Кудашев понял, первой мыслью Карасакала было подозрение, что Асхабадское начальство виновно в поджоге его каравансарая. Теперь знает, что здесь поработали чужие недобрые руки.

Амангельды, тем временем, что-то собирал в грязи. Потом прошёл к роднику, прополоскал в воде свои находки. Вернулся к крыльцу. В его руках  с десяток гильз.

Кудашев взял пару гильз, повертел в руках, рассмотрел.

– Гильзы Маузера. Первая – винтовочная, Mauser K98k, калибр семь девяносто два. Вторая – пистолетная от Маузера калибра семь шестьдесят три, от так зазываемого пистолета «быстрого огня» М-712 «шнелльфойерпистоле».

Карасакал нервно поправил собственный маузер в деревянной кобуре.

Дзебоев дёрнул усом, прищурился. Впился немигающим взглядом в лицо Карасакала.

Кудашев разрядил обстановку:

– Успокойся Карасакал. Твой маузер М-1896 под девятимиллиметровый патрон. Здесь были люди, вооружённые оружием, принятым в немецком вермахте. Правда, это оружие продаётся во всём мире. Но оно очень дорого.

– Едут! – сказал Илларион и указал на дорогу.

Действительно, к ним направлялись двое на одном осле – старик и мальчик. Судя по одежде – туркмены.

– Я за свой маузер дорого не платил! – сказал Карасакал. – Получил от курбаши Махмуд-шахсевена в подарок. Что касается моих гильз, то их много можно найти на заднем дворе. Я несколько дней подряд пристреливал этот ствол!

– Скажите, уважаемый Караджа-батыр, – задал вопрос Дзебоев, – Махмуд-шахсевен из Шираза?

– Да, – несколько удивлённо подтвердил Карасакал. – Вам, господин полковник, он известен?

– Как же, – вздохнул Дзебоев, – ещё по мектебу, в котором вы, мальчиками, учились вместе с ним!

Карасакал с недоумением посмотрел на Кудашева. Кудашева осенило. Он понял путь умозаключения Дзебоева. Взял Карасакала за плечо.

– Пойдёмте, уважаемый Караджа-батыр, ещё раз взглянем на убитых. Может признаете своего знакомого.

Вернулись на задний двор. Карасакал уже понял, зачем. Не брезгая, перевернул тело в одежде курда. Указал на правую руку трупа.

– Нет указательного пальца! Это – курбаши Махмуд-шахсевен! Ему ещё подростком отрубили палец по приказу хана. Махмуд на ханской охоте не сдержался, выстрелил по газели раньше своего повелителя!

Вмешался Амангельды:

– Здесь шакалы. Может это просто потрава?

Карасакал сплюнул в сторону:

– Я могу молчать, когда надо. Но, когда говорю – не лгу. Смотрите сами: рана на пальце зарубцевалась пятнадцать лет назад!

– Убедили, – сказал Дзебоев. Взглянул на Кудашева.

– Почти всё понятно, – кивнул ему головой Кудашев. Осталось узнать, когда здесь начался дождь.

– Здесь? – переспросил Карасакал, – не знаю. На Атреке, где мы были вместе с Амангельды, дождь начался пять дней назад. Наверное, тоже уже закончился. А зачем вам дождь?

Дзебоев обратился к нему:

– Скажите, Караджа-батыр, есть ли здесь поблизости какой либо аул или просто пастушеская стоянка? Так, чтобы можно было поговорить с людьми?